Серафима и Богдан. Вахур Афанасьев
Тетушка Акулина? – кричит председатель в направлении дома, где незаметно скрылась старуха.
Незнакомец машет рукой и впервые открывает рот.
– Хватит вилять, – произносит он по-эстонски. – Говорите, сколько в доме радиоприемников?
– Один, – отвечает Богдан. – А кто это спрашивает?
– Я спрашиваю, – произносит незнакомец и переходит на русский, на котором говорит c сильным акцентом, но довольно правильно. – Позвольте представиться: старший лейтенант Раймонд Уускюла, участковый уполномоченный.
– Приятно познакомиться, товарищ Раймонд, – с почтением произносит Богдан, но от милиционера не укрывается мимолетная усмешка, тронувшая уголки рта. – Богдан Архипович, инвалид.
– Да это он так, вообще-то он парень что надо, – встревает Эдисон Васильевич.
– У меня приказ зарегистрировать все радиоприемники, – объявляет Раймонд. – Запад начал транслировать провокационные передачи, содержащие империалистическую пропаганду. Негоже, чтобы они смущали покой трудящегося народа.
Богдан в третий раз пожимает плечами, и на сей раз никто не смеется.
– Товарищ, я не собираюсь больше повторять, – холодно произносит Раймонд
И хотя Эдисон Васильевич пытается подать знак, что, может, и не стОит, тем не менее мужчины через глухой двор идут внутрь дома. В самой большой части дома, где находится хлев, одновременно служащий и конюшней, громко фыркает лошадь, мычат две коровы, хрюкают свиньи – все они давно переписаны. Еще во время войны скотины было больше, но ее или забили, или отдали на неопределенный срок, чтобы избежать обвинения в кулачестве, мироедстве и связанными с этим местами, не столь отдаленными. Достаточно наслышаны с другой стороны Чудского озера, какие репрессии могут свалиться на голову за излишнюю хозяйственность.
И вот теперь милиционер приказывает предоставить радиоприемники. Никогда не знаешь, откуда ждать опасности.
Перед тем как попасть в комнаты, надо подняться по деревянным ступенькам на широкую площадку – в сени. В углу – верстак с тисками и плотницким инструментом, рядом с дверью – лестница на чердак, в другом углу – помойное ведро. Милиционер все внимательно оглядывает, запоминает. Сапоги вытирают о чистый мат, лежащий на городской манер перед дверью. Открыв ее, сразу попадаешь в кухню – возле двери хозяйская постель, отгороженная от остального помещения ситцевой занавеской. Большая плита, на которой готовят еду, а зимними холодами варят и пойло для скотины, в другое время эта вонючая процедура происходит в банном котле. Обеденный стол длинный, если потесниться, за ним уместится вся семья, но обычно тут трапезничают по очереди.
В центре дома огромная русская печь, которая топится из кухни – в устье печи помещается горшок с варевом, туда же на деревянных лопатах-садниках сажают в печь хлеб. В углублении перед устьем плита – шесток, возле которого возится жена старшего брата Таисия с большим животом. Печь только затоплена, в кухне пахнет дымком. На широких полках под потолком, воронцах, мешки с луком, рыболовные снасти. Средняя комната –