Закон выживших. Дмитрий Силлов
гонит дрянной самогон для жителей Ораного. Хочешь более качественного пойла – иди к Бармену, но там цена будет втрое. Так что во «Втором кольце» оттягивались в основном военные и богатенькие туристы, остальные местные были постоянными клиентами Салтычихи.
И Богдан – не исключение.
В давно не мытые окна уже заглядывал промозглый и холодный вечер. Неохота было сталкеру на ночь глядя выходить из дому, но ничего не поделать. Вновь метаться на кровати до утра, мучаясь воспоминаниями, которые вновь и вновь прокручивались перед глазами, было еще хуже. Поэтому Богдан запахнул поплотнее свой старый дождевик и вышел за дверь.
…Вечер в Предзонье вязкий, словно серая паутина, мгновенно облепляющая тебя сыростью. Словно в туман в него окунаешься и идешь по раскисшей дороге между домами, стараясь не смотреть по сторонам потому, что от вида покосившихся заборов, кривых домов и чахлого кустарника на душе становится еще паскуднее. Наверно, потому Богдан и не заметил, как из сгущающейся темноты вышли трое и направились к нему, окружая, словно волки, загоняющие добычу.
До сталкера слишком поздно дошло, что происходит. Отступать было некуда, бежать поздно. Единственное, что оставалось, – это развернуться так, чтоб за спиной оказался ближайший забор. Так хоть сзади не зайдут, хотя утешение это слабое в ситуации один против троих.
Одного он знал. «Шестерка» из банды «Мародеров». Мелкий, но юркий парень, пришедший в Ораное недавно, надеясь быстро разбогатеть, грабя состоятельных туристов. Однако местные порядки не предусматривали открытого беспредела, и, похоже, гопник решил приподняться по-другому.
– Здоро́во, Богдан, – ощерился мелкий, показав кривые, изъеденные кариесом, прокуренные зубы. – Говорят, ты нехилый куш сорвал. Поделись с братвой по-босяцки, и разойдемся краями.
– Твоя братва под шконкой дырявой ложкой баланду хлебает, – презрительно усмехнулся Богдан, сам не сидевший, но за эти годы перенявший от собеседников «блатную музыку» и воровские «понятия». – Так что вали отсюда, кидало беспонтовое.
Сталкер был уверен – в открытую посреди Ораного его на «гоп-стоп» брать не рискнут. Палач за такое своих по голове не погладит. Потому удар сапогом под колено от незнакомца, стоящего справа, оказался для него полной неожиданностью.
Резкая боль пронзила ногу, и Богдан, не удержавшись, рухнул в грязь.
Его немедленно принялись бить в шесть ног. Методично, вкладываясь в каждый удар, с хеканьем, будто дрова рубят. Так бьют не для того, чтобы научить уму-разуму. Так бьют, чтобы забить до смерти, а после втихаря под покровом ночи закопать труп, будто и не было его никогда.
Сталкер, за десять лет в Предзонье повидавший многое, свернулся в эмбрион, пряча живот и лицо. При этом его рука скользнула вниз, к берцу, в котором всегда был спрятан засапожный нож, покоящийся в специальных ножнах, пришитых к голенищу изнутри.
Нож этот Богдан по случаю за бесценок купил на местном рынке. А уже дома как отчистил, рассмотрел приобретение – и понял,