И еще о черте. Максим Горький

      За окном дребезжали пролётки извозчиков, в голове ещё звучало эхо свободных речей, он вспоминал живую игру слов, красивые фразы, ловкие обороты, возбуждённые лица ораторов и – вдруг почувствовал, что он не один.

      Невольно сдвинув брови, он поднял голову – на белых кафлях печи в углу кабинета тускло блестело чьё-то жёлтое, квадратное, холодное лицо. Иван Иванович сразу, движением всего тела, поднялся, сел на диване, упираясь руками в колена, и, вытянув шею, прищурил глаза.

      – Не узнаёте? – раздался негромкий, металлический, взвизгивающий голос.

      – Ах… это вы? – сказал Иван Иванович смущённо. – Да, я не сразу вас узнал… теперь так много живого, реального дела, что невольно забываешь о вашем существовании, – извините! К тому же вы несколько изменились…

      – Но, изменяясь, я не изменяю… – с усмешкой сказал чёрт.

      – Гм… – произнёс Иван Иванович, – я ведь говорю только о вашем лице…

      – Ба! Теперь у всех не те лица, что были вчера, – молвил чёрт беззаботно…

      «Кажется, намекает на что-то, бестия!» – подумал Иван Иванович и, беспокойно почесав мизинцем лысину, спросил:

      – Вы что же… по делу ко мне?

      – Эх, Иван Иванович! – печально вздыхая, сказал чёрт. – Что делать на земле чёрту теперь, когда люди превзошли его в творчестве мерзостей? Я стал теперь каким-то заштатным существом… наблюдаю, учусь провоцировать…

      – Да, – солидно сказал Иванов, – предрассудки исчезают…

      – Как же, как же! – согласился чёрт. – Я был на вашем съезде и видел, как усердно вы хоронили в потоках слов любовь к родине, интересы трудящихся классов, правду, честь…

      – Позвольте! – сухо перебил Иван Иванович. – Я говорю о предрассудках…

      – Я тоже! – молвил чёрт и засмеялся.

      «Вот негодяй!» – подумал Иванов.

      – Ну, как, Иван Иванович, довольны вы результатом вашей долгой и упорной деятельности? – дружелюбно спросил чёрт.

      – Конечно!.. То есть… позвольте! Что именно считаете вы результатами моей деятельности? – Иванов строго вперил глаза в жёлтое лицо чёрта – а оно переливалось улыбками, как расплавленная медь.

      – Как что? – воскликнул чёрт. – А пробужденье всей страны? Этот могучий прибой развитого вашей работой чувства человеческого достоинства, это растущее с волшебной быстротой сознание народом своих прав, сознание, которое вы так долго будили, эту огненную волну стремления к свободе…

      – Позвольте-с! – вскричал Иван Иванович, вскочив на ноги. – Прежде всего вы – чёрт, и вам не следует впадать в высокий стиль, да! И обвинять меня… то есть приписывать мне всё это… эти огненные волны… покорно благодарю!