Бегущий за «Алыми парусами». Биография Александра Грина. Отсутствует

      Летом 1906 года Александр Грин уехал в Самару, потом в Саратов, в Саратове у В.А. Аверкиевой взял деньги и адрес явки в Москве к С. Слетову.

      В Москве Грин встретился с эсером Н.Я. Быховским, который попросил Грина написать рассказ-агитку для солдат – так появился первый рассказ Грина «Заслуга рядового Пантелеева», подписанный «А.С.Г.», а позже – «Слон и Моська».

      Проездом за границу Быховский остановился в Москве, и тут его вновь повстречал Александр Степанович. Оба старшие товарищи – С. Слетов и Н. Быховский – отказались дать Гриневскому работу пропагандиста в Петербурге, хотя пропагандист он был талантливый; Слетов называл Александра Степановича «гасконцем», так как тот любил прибавлять к фактам небылицы, а в деле пропаганды и подпольной печати это было опасно. Но Быховский сказал Гриневскому, что партия нуждается в агитке для распространения в войсках. Гриневский ответил:

      – Я вам напишу!

      И действительно, вскоре принес свой первый рассказ-агитку «Заслуга рядового Пантелеева». С. Слетов был доволен рассказом, заплатил Александру Степановичу и предложил написать еще. Но Гриневский исчез, уехал в Петербург.

      Во время своего пребывания в партии эсеров Александр Степанович познакомился с известным ее деятелем «Валерианом» – Наумом Быховским, под началом которого затем стал работать. Наум Яковлевич Быховский относился к Грину очень хорошо и первый открыл в нем будущего писателя. Случилось это так: он поручил «Алексею» написать текст нескольких прокламаций. Александр Степанович написал и дал на проверку Быховскому. Тот, прочтя, прокламации, задумчиво посмотрел на «Алексея» и сказал: «Знаешь, Гриневский, из тебя, мне кажется, мог бы выйти неплохой писатель».

      – Эти слова, – рассказывал Александр Степанович, – как удар, толкнули мою душу, зародив в ней тайную, стыдливую мечту о будущем. До сих пор я не знал, к чему стремиться, во мне был хаос и смута желаний; вечная нищета не давала мне возможности остановиться на каком-то твердом решении о своем будущем. Уже испытанные море, бродяжничество, странствия показали мне, что это все-таки не то, чего жаждет моя душа. А что ей было нужно, я не знал. Слова Быховского были не только толчком, они были светом, озарившим мой разум и тайные глубины моей души. Я понял, чего я жажду, душа моя нашла свой путь. Это было как первая нежная любовь. Я стыдился даже своих мыслей об этом, считая, что для писателя очень ничтожен, мало знаю, мало могу и, быть может, нетерпелив. Но зароненная, настоящая мысль не угасала; постепенно я стал понимать, что меня всем существом тянет к писательству, хотя я еще не понимал его и не представлял, как это произойдет.

      В 1923 году Н. Быховский раза два был у нас в гостях. Жили мы тогда на Рождественской улице в своей квартире. Как-то вечером Александр Степанович пришел домой с неизвестными мне пожилым невысоким человеком и, представляя его, сказал: «Вот, Нинуша, мой крестный отец в литературе