Холст. Пелагея и ее приключения. Роман Чукмасов (Stran nuk)
>
Зельда Варфоломеевна Голденберг, стояла над могилой мужа и плакала. Она думала о том, что теперь ей делать. Жизнь-почти прошла, ей уже 54 года, а за спиной осталось прошлое, которое не вернуть никакими молитвами. Зельда Варфоломеевна размышляла над тем, за что могли убить ее мужа? Или все же это было роковой случайностью? Она с горечью вспоминала тот день. В воскресенье 9 мая, он шел с демонстрации домой. Зашел в гараж и оттуда уже не вышел. Она нашла своего мужа придавленным его же машиной, под которой стоял опущенный домкрат. В гараже все было перевернуто и в машине тоже, как будто кто-то проводил тотальный обыск, или это сам муж что-то искал. Так как доказать насильственную смерть оказалось невозможным, дело по этому факту было прекращено и закрыто. Вердикт гласил-самоубийство по неосторожности.
– Но муж не мог в костюме лезть под машину, да и зачем? -думала про себя она.
Через несколько недель после похорон, Зельда Варфоломеевна приняла непростое решение, о продаже всего имущества. Она решила уехать из этого, навивающего тоску и грусть Калининграда, к дочери в Одессу. ГАЗ-24 <<Волгу>> 1976 года выпуска, почти новую, черного цвета, она продала довольно быстро, приезжему в командировку мужчине 46-ти лет из Ленинграда. С остальным имуществом, пришлось повозиться немного дольше, чем планировалось.
Немного раннее. Калининград. Район ул. Тельмана.1982 год.
Вернер Магнус Максимилиан фрайхерр фон Браун (Вернер фон Браун) родился в семье, принадлежавшей к аристократическому роду. Его отец когда-то был заместителем канцлера в Западной Пруссии, директором Рейхсбанка и, коллекционером всяких произведений искусства. Вернер фон Браун сидел в кресле-качалке, накрытый пледом и,с нетерпением ждал новостей. Он был вовсе не стар, ему было 40 лет. А пледом он укрылся только для вида. Наконец послышался шум в коридоре и,в комнату его особняка зашел молодой человек, в кожаной куртке и штанах. Он был довольно небольшого роста, с коренастым телом борца. Короткие, совершенно белые волосы истинного арийца, не портили его лица, а совсем даже наоборот, придавали привлекательности. Колючим, холодным и пристальным взглядом, он осмотрел комнату, в которой сидел в кресле барон. На вид белобрысому парню было около 20-ти лет.
– Ну что Микки, чем ты меня порадуешь? Что там по поводу моего дела? -медленно и с интонацией, спросил у Микки Вернер фон Браун.
– Ну по поводу этого, так он ничего и не сказал! Пришлось его под машину! Я кругом все проверил, ничего не нашел! -развел руками Микки.
– Ну сколько можно тебя учить мальчик мой, зачем работаешь так грязно? Можно было без этого обойтись! А теперь как узнать, куда этот грязный, хитрый еврей спрятал товар? Проследи за его грязной еврейкой-женой! С кем встречается, куда ходит, что у нее на уме, у этой еврейки, что она сейчас после его смерти предпримет? -и нарезав Микки ценных указаний, Вернер фон Браун взял со стола кружку и, поудобнее усевшись, стал прихлебывать ароматный, крепкий и еще горячий глинтвейн.
1
Солнечный луч, пробивался сквозь занавески в моей комнатушке, падая на мое лицо и угрожая моему сну вообще исчезнуть. Ну не хотелось мне вставать в этот день, к тому же я толком не выспалась, потому что спала не на своей кровати, а на диване, благодушно от всего сердца, как впрочем и всегда предоставив свою кровать Прасковье, которая умудряется каждый раз, когда у меня остается, храпеть на всю квартиру и стонать во сне так, как будто ее весь штаб округа удовлетворяет, или японские интервенты пытают в своих казематах. Ее явно не устраивала собственная комната в пятикомнатной коммуналке, доставшаяся от бабушки и, находящаяся на перекрестке улиц Садовой и Ломоносовой. Ну а ее старые родители, как впрочем и мои, жили в Выборге. Прасковья уже встала и, выйдя из ванной голышом и мокрая подошла ко мне с хмурым выражением лица.
– Слушай Пелагея, ты вообще полотенцами вытираешься? У тебя есть хоть одно большое банное полотенце? -с интересом спросила она.
– Конечно же нет! Я пользуюсь банным халатом который висит в шкафу, я тебе уже не один раз говорила! -сказала я и, зевая во весь рот потянулась.
– Надо будет тебе подарить полотенце! -задумчиво сказала Прасковья.
– И это ты уже говоришь не первый раз! -сказала я сев на диван и откинула свое маленькое как носовой платок одеяло.
– Ну у тебя и одеяло конечно, просто мрак! Может купить тебе на какой нибудь праздник? -улыбнулась она, доставая из шкафа и одевая мой банный халат.
– Ты только обещаешь! И это тоже ты уже обещала и говорила! -кивнула я и хлопнув ладонями себя по голым коленям, встала и пошла в ванную.
– Отдавай мой халат живо! -закричала я, как только вылезла из ванной. Но затем устав ждать, зашла на кухню, где Прасковья как всегда уничтожала из холодильника мои припасы.
– Давай мой халат кому говорю, свой притащи сюда! -заворчала я, снимая с нее мой халат и одевая на себя.
– Если я его принесу, то останусь