Поп и бес. Яна Янг
ической кротостью произнесла послушница – прихрамовая бабулька.
– Мму, муум. – Закивал тот, дожевывая ляшку подкопченой курятины.
Батюшка был из молодых. Стригся налысо, бороды и усов не носил. Армейская тату на руке придавала ему сомнительный вид и приводила в смущение прихожан, особенно когда при наложении крестного знаменьи рукав рясы спадал до локтя, оголяя полную красоту телописного шедевра. По наущению свыше батюшка молился в наушниках, в такт притоптывая поочередно то правой, то левой ногой. Особенное рвение к молитве замечалось в нем по окончанию службы, в Святая Святых, где по наущению сниже священникам вменялось допивать чашу с причастием, а не выливать обратно в бутыль. Благодатная чаша в 32 градуса и объемом в литр – полтора первостатейного кагора принуждала не одного батюшку к коленоприклоненной молитве, из коией Ангел – виночерпий уяснил, что дело – дрянь, священство спивается, и попустил бесам разбавлять вышеназваный продукт от 12 до 9 градусов, что превращало прекраснейшее вино в пойло, но уже никак не вредившее здоровью оных батюшек.
– Чего тебе, матушка? – Спросил Отец Никодим, вставая из – за стола.
– Тут вот Бог послал, куда поставить? -Знаешь ведь, что спрашивать? – С досадой пробурчал он и махнул на нее рукой. -Благодарим тя, Христе Боже наш, яко насытил нас есть Господи. – Разнеслось по трапезной.
Как говориться: после сытного обеда… батюшка направился к Священному Граалю. Вылакав в очередной раз чашу святого причастия, отче по обыкновению бухнулся на пол для коленоприклоненной молитвы в возблагодарение Богу. Как вдруг на кушетке, где он обычно почивал, отдыхая от трудов праведных, обнаружилось некое существо. Поморгав и потерпев глаза, священник распознал в нем беса с копытами и хвостом.
– Точно, бес. – Утвердительно сказал он вслух сам себе для укрепления веры. Хмель из головы вышибло напрочь. – И здесь! В Святая Святых!
Волна негодования стала постепенно изгонять недавний испуг.
– Тофьно, беф, – передразнило существо, шепелявя на "с" и "ч". – Че вылупился?Первый раз что – ли видишь?
–…
– Молчание – знак согласия. А я, между прочим, все время тут. Мне так нравится в вашей церкви. Чисто, а я чистоту люблю. А у вас так чисто, стерильно, ни тараканов, ни кошек, ни Святаго Духа…
Бес противно захихикал и безцеремонно полез осматривать священикову сумку, размером в миниконтейнер для промышленых перевозок, битком набитую снедью.
– Господи, – воскликнула бесюга. – Как же ты это все понесешь – то? Ненароком спину надсадишь, а и то хуже: ручки оторвуться на полпути. Ишь, тяга то какая, не поднять. Или своя ноша не тянет?
Юродствовал он, искоса следя за священнослужителем. Тот, в конец протрезвев, но ещё сидя на коленях, не спуская взгляда с гостя, на ощупь шарил по полу подле себя, ища, не подвернётся ли что под руку. Наконец обретя нечто, с криком "Спецназ бывшим не бывает" вскачил на ноги и ринулся в …пустоту.
– Но, но, но. Я этих шуток не люблю. -
Строго раздался голос в самое ухо. – Охолонись! Б..батюшка…
Будто ушатом ледяной воды окатило Отца Никодима. Видение пропало.
– Бррррр…Что это щас было? – Подумал он, садясь на кушетку и накладывая на себя крестное знамение.
Озираясь по сторонам он убедился, что в комнате кроме него больше никого нет, что его несколько успокоило и привело в чувства. Потихоньку оторопь прошла и возвратилась ясность сознания.
– Значит они есть. – Утвердительно сказал себе бывший спецназовец. – Есть!!!
Как молнией пронзило вдруг все его существо.
– Есть! Ааааа значит и ОН! Есть! – Отец Никодим повернул голову, и будто заново увидел "Христа распятого" скульптуру, поставленную в красном углу комнаты.
Мертвеный лик Спасителя светился под лучами вечернего солнца, излучая мир и покой. Душа отошла, и бренное тело, смиренное до крестный мук, закончило свое бытие и теперь висит, как оставленная на стуле одежда, чистая, голая и пустая. Холодно… Дрожь пробежала по священнику.
"Зябко что – то, никак окна с дверьми открыли." – Подумал он.
– Значит, ты все – таки был, Господи? – Спросил батюшка вслух.
И вдруг от осознания этого самого "был" слезы ручьем полились из его глаз
– Господи, Боженька, миленький не остави мя. – Всхлипывая опустился он на колени и пополз к статуе. – Ты был! Был!
Как заклинание твердил Отец Никодим.
– Да как же ты вынес то все это, муки то такие, Господи… – Зарыдал он в голос, размазывая по щекам сопли и слезы мятым рукавом. – Божечка, прости меня многогрешного. Ведь я не достоин.
Зашептал отче, глядя в лицо Спасителя.
– Из выгоды только… не верил. Думал все сказки. Пре
строюсь, буду как сыр в масле… дурааак! – Схватился он руками за голову. – Дураак! Я теперь понял какой ценой! Понял!Господи, прости. Прости, Божечка, родненький, как же я виноват. Мммммм!
Сжимая кулачищи, Отец Никодим поднялся на