Собственность мистера Кейва. Мэтт Хейг

      – Да, – ответил я и подумал – мне бы уметь сочувствовать, как твоя бабушка. Лучше бы я беспокоился о жертве аварии, чем о своей дочери, едущей на заднем сидении чужой машины в дом, который я никогда не видел.

      В «Бокс Три» я весь вечер улыбался и кивал, и устроил себе несварение желудка, жадно набросившись на поджавшего губы палтуса, и слушал историю Синтии о давнишней постановке «Бури».

      Я почти ничего не помню об этих людях.

      О ее старых друзьях из любительского театра.

      То есть, нет, я помню одного или двоих. Я помню Рэя. Раздражающий мужчина с лицом керамического человечка, с энтузиазмом коверкающий мое имя: «Что ж, Терри… Да, Тел?.. Передай, пожалуйста, вино, Теззер».

      Он забрасывал меня цитатами, а его жена сидела рядом, сникшая и неприметная.

      – «Но тот, кто стремится быть героем, должен пить бренди!» – сказал он, откидываясь на спинку стула и изучая винную карту. – Это доктор Джонсон, вдруг ты не знал. Ты будешь бренди, Телли?

      – Нет, – ответил я. – Не пью.

      Он погладил свой несуразный подбородок и как-то надменно на меня посмотрел.

      – Ни за что бы не подумал, – сказал он.

      Кажется, именно тогда Синтия начала громко рассказывать об уроках рисования с натуры.

      – Ты бы смог раздеться, Тел? – спросил керамический человечек. – В смысле, во имя искусства?

      – Нет. А вы?

      – Что ж, если старый Олли Рид [2] смог это сделать, то с чего бы я не смог? – ответил он.

      Мне на помощь пришел сидящий рядом мужчина. Этот гомосексуал. Седовласый, в свитере канареечного цвета, похожий на тщательно выбритого верблюда. Думаю, ты его видела раньше. Он играл вдову Твенки в пантомиме «Аладдин» несколько лет назад. Майкл. Кажется, они так его называли.

      – Не знаю, Рэй, – казал он. – Ты больше похож на Олли Харди [3]