Стихотворения. Александр Бестужев-Марлинский
напе,[3]
Он понюхал ране,[4]
Он по комнате вдруг зашагал,
Подошел он к бумаги стопе
И «Поэма»[5] на ней написал.
Вот приходит Плетнев,[6]
Он певец из певцов,
Он взглянул, он вздрогнул, он сказал:
«За возвышенный труд
Не венец тебе – кнут
Аполлон на Руси завещал».
Эпиграмма на Жуковского[7]
Из савана оделся он в ливрею,
На пудру променял лавровый свой венец,
С указкой втерся во дворец;
И там, пред знатными сгибая шею,
Он руку жмет камер-лакею[8]…
Бедный певец!
Михаил Тверской[9]
В темнице мрачной и глухой
Ночною празднею порой
Лампада томная мелькает
И слабым светом озаряет
В углу темницы двух мужей:
Один во цвете юных дней;
Другой, окованный цепями,
Уже покрыт был сединами.
Зачем сей старец заключен
В твоих стенах, жилище страха?
Здесь век ли кончить присужден,
Или ему готова плаха?..
Не слышно вздохов на устах,
И в пламенных его очах
Божественный поной сияет.
То к небу взор он подымает,
То с нежной грустию глядит
На сына, полного печали,
И так в утеху говорит:
«В слезах довольно утопали
Твои глаза, друг добрый мой;
Пора расстаться мне с тобою
И Михайловой главою[10]
Купить отечеству покой.
Всегда будь верен правде, чести.
И если хочешь, чтоб венец
Имел веселью твой отец,
Оставь врагов его без мести…»
На площади народ шумит
В столице хищных, злобных ханов,
России яростных тиранов;
Он с зверской радостью глядит
На труп, весь ранами покрытый.
Над ним, отчаяньем убитый,
Младой князь слезы горьки льет.
Свои власы, одежду рвет,
Татар, Узбека укоряет
И бога мести призывает…
Он внял ему, сей сильный бог,
Россиянам восстать помог
И снял с лица земли тиранов:
Их город стал жилищем вранов;
Иссохли злачные луга,
Ослабла в брани их рука,
И, пораженные слугами,
Они их сделали рабами.
Шебутуи[11]
(Водопад Станового хребта)
Стенай, шуми, поток пустынной,
Неизмеримый Шебутуй,
Сверкай от высоты стремнинной
И кудри пенпые волнуй!
Туманы, тучи и метели
На лоне тающих громад,
В гранитной зыбля колыбели,
Тебя перунами поят.
Но, пробужденный, ты, затворы
Льняных пелен преодолев,
Играя, скачешь с гор на горы,
Как на ловитве[12] юный лев.
Как летопад из вечной урны,
Как неба звездомлечный путь,
Ты низвергаешь волны бурны
На халцедоновую[13] грудь;
И над тобой краса природы,
Блестя как райской птицы хвост,
Склоняет радужные своды,
Полувоздушных перлов мост.
Орел на громовой дороге
Купает в радуге крыле,
И серна, преклоняя роги,
Глядится в зеркальной скале.
А ты, клубя волною шибкой,
Потока юности быстрей,
То блещешь солнечной улыбкой,
То меркнешь грустию теней.
Катись под роковою силой,
Неукротимый Шебутуй!
Твое роптанье – голос милой;
Твой ливень – братний поцелуй!
Когда громам твоим внимаю
И в кудри льется брызгов пыль, —
Невольно я припоминаю
Свою
Канапе (фр.) – небольшой диван с приподнятым изголовьем.
Рапе (фр.) – напиток, приготовленный из свежего винограда.
«Поэма» – возможно, имеется в виду поэма Рылеева «Война-ровский» (1825).
Плетнев П. А. (1792—1865) – русский критик и поэт, друг Пушкина; направлению творчества Рылеева не сочувствовал.
<Эпиграмма на Жуковского> (стр. 367). Первоначально приписывалась Пушкину и печаталась в его «Стихотворениях». На принадлежность ее А. Бестужеву впервые указал его брат Михаил Бестужев («Русская старина», 1870, Ќ 6). В эпиграмме пародируются начальные строки стихотворения Жуковского «Певец».
Камер-лакей – старший придворный лакей.
Михаил Тверской. Впервые в «Сыне отечества», 1824, Ќ 39, стр. 277—279, за подписью: Б…..в. Принадлежность этой думы А. Бестужеву долгое время оставалась неизвестной. Авторство установил Б. В. Томашевский (см.: «Ученые записки ЛГУ», NЈ 200, вып. 25, 1955). Написано в духе исторических «Дум» Рылеева.
И Михайловой главою… – Князь Михаил Тверской был замучен в Золотой Орде в 1318 г.
Шебутуй (Водопад Станового хребта). Впервые – в «Московском телеграфе», 1831, Ќ 12, стр. 425—426, с пометой вместо подписи:* 1829. Иркутск. В Полном собрании стихотворений 1948 года напечатано по тексту автографа.
Ловитва – то же, что ловля, охота.
Халцедоновый. – Халцедон – разновидность кварца, полудрагоценный камень, обычно светлого тона.