Мастер-класс по неприятностям. Валерий Гусев
перекусон – молоко и здоровенные ломти свежего хлеба.
– Хорошо на даче, – проговорил Никитин, впиваясь зубами в ломоть.
– Не очень, – растерянно сказал вошедший Бонифаций. – Я, кажется, оставил на станции чемоданчик с вашими мобильниками. И с зарядниками.
Мы перестали жевать и хлюпать молоком. Рассеянностью Бонифаций не страдал.
– Это небольшая малость, – сказал фермер. – Завтра я съезжу на станцию и зайду в милицию. Наверняка кто-нибудь их нашел и сдал.
…На следующий день он вернулся на ферму к обеду. С черным чемоданчиком. С пустым. Его действительно сдала в милицию одна бабуля из «торговых рядов». Она нашла его под лавкой в здании вокзала. Вот такая небольшая малость…
– Не расстраивайтесь, – сказал Никитá Бонифацию. – Вы его не потеряли. Его украли.
Утешил, так сказать.
– Это маленькие мелочи, – утешил Бонифация и фермер. – У меня в конторе есть телефон. На крайний случай, всегда можно позвонить. Даже в Москву.
А крайние случаи начались очень скоро…
Глава II
«ВАФТОРНЕГ»
Первое Алешкино письмо я получил через неделю после нашего расставания. Привожу из него отрывок, я его уже в основном исправил. Потому что «правильнописание» у Алешки еще хуже, чем у Винни-Пуха. Вот, например: «Дим, преехал ф Пеньки Вафторнег и пашел купаца». Я долго думал: кто такой этот загадочный Вафторнег, который сразу пошел купаться? Вот и вы подумайте, а я пока буду читать его письмо дальше. Как говорится, с улыбкой на устах.
«Я, Дим, очень по тебе скучаю. Ты, Дим, так хорошо готовишь, а мы с Митьком едим только одну яичницу. Правда, все время разную – то из четырех, то из шести яиц. Один раз мне это надоело и я наловил на пруду карасей и сказал Митьку, чтобы он их пожарил на сковороде. Он, Дим, их пожарил. Только вместе с рыбной чешуей и с рыбными кишками. Этих карасей даже всегда голодная кошка Ксюшка есть не стала. А ела вместе с нами яичницу. Из яиц.
Но я, Дим, за это Митьку отомстил. Я, Дим, наловил целую стаю бронзовок (объясняю: это такие красивые золотисто-зеленые жучки, июньские такие) и сложил их в пустой коробок. И вечером сунул Митьку под подушку. Думаю, пусть повертится на голодный желудок.
Я ему здорово, Дим, отомстил. Он, Дим, всю ночь вскакивал и меня будил:
– Лешк, ты слышишь, кто-то где-то скребется. Это мышь. – Митек, отважный опер, ничего и никого не боялся. Кроме Лешки и мышей.
– Пусть скребется, – и я снова засыпал.
А он, Дим, опять: что-то где-то скребется. В общем, Дим, так он не спал и волновался всю ночь. Под утро, Дим, я его пожалел. Забрал коробок и сунул его под свою подушку».
Дальше я Алешкино письмо поправить не успел, читайте как есть: «И крепка заснул нарасвети (на рассвете). Но нидолга (не долго). Как они, Дим, заскреблись, я даже подскочил – буто (будто) тигр в дверь царапался»…
Отомстил, называется.
А вот конец Алешкиного письма мне не очень понравился: «Скора, Дим, самной (со мной) опасное преключенье прозайдет (произойдет). Ждити писемь».
В то время, когда Алешка мстил