Песнь Пересмешника. Виталий Шавин
ль… свежесть… Трава?…
Из-под каменной полки, заваленной битым гранитом, с противным скрежетом вывалился сухой и скрученный (похожий на куль) кусок жёлтого мяса. Вся живность, с любопытством до этого наблюдавшая за происходящим, в страхе разбежалась. Но… агрессии не последовало, странная масса просто лежала, и по её мутному телу изредка стучали мелкие камушки, осыпающиеся с затихающей горы. Лес продолжал жить своей обычной жизнью. Минута, две… судорога прошла по скрученному кулю, затем кусок начал разбухать и от него потянулся через камни к зелёной и сочной траве отросток… Медленно и очень неспешно, не пугая крайне юрких грызунов, бегающих рядом, но неотвратимо и целенаправленно он приближался к живительной зелени, среди которой обитали и охотились лесные муравьи. В это время они тащили жирную, размером с кролика улитку к себе домой.
– Королева будет рада, – думали они. Всей поверхностью, впитывая влагу из живой зелени, разбухающая жёлтая культя нашла муравейник. Сотни острых жвал сразу принялись рвать нарушителя (такая удача редка, еда сама пришла к маленьким воителям). Но каждый схвативший бледное мясо воин прилипал к телу врага и, быстро покрываясь липкой жижей, иссыхал. Мгновенный бой – и тварь движется вперёд в поисках новой жертвы уже по сухому насту. Насекомые, как и трава, рассыпались в прах; их жизни ушли новому владельцу. Королева и её стража, владеющая ядовитым касанием – были сильнейшими в муравейнике. Они пытались "дорого себя продать", но нет… не вышло… На тварь не действовало ничего, всё выпивалось без остатка.
Камень – новая опора; уже вторая конечность судорожно цепляется за осколок гранита и, опираясь на безжизненную землю, перекатывает себя в направлении сладкой влаги. Жёлтый куль вытягивается в подобие человеческого тела без ног, ползёт по земле за формирующимися руками, шар головы безвольно влачится вдоль тела, прыгая на кочках. Каждый рывок приближает существо к густым, но ещё таким далёким зарослям.
– Туда… Жизнь, влага, еда, надежда…
Звери, что находились в ближайшей округе, не обратили внимания на желтоватый дымок у подножия горы, не почувствовали опасности и приближающейся беды…
Тем временем, заросли и соседние вековые ели "таяли". Не сгорали, а именно "таяли", постепенно рассыпаясь прахом в ковшах ладоней Твари. Позади оставалась просека иссушенной земли, вдоль которой тянулся след от её тела. Она ползла от дерева к дереву, пока не наткнулась на раненого в драке с медведем «шатуном» молодого кабана. Он смог уйти от косолапого, сильно пострадав и вымотавшись; упал в мягкую траву отдохнуть и переждать ночь с её опасностями, но… послужил кормом нового существа этого мира. Он растворялся дольше и давал сил больше, чем растительная органика. Опутанный жёлтым коконом кабан жил до последнего, он вращал глазами и визжал, но его никто не слышал, звук не покидал пределы белесого тела. До утра тварь ела. Она не рычала, не пугала, она копила силы и массу. Затаившись, хищник ждал… Ночью температура значительно упала, но это никак не отразилось на новорожденном убийце. На охоту вышли хищники: опасные, крупные и …питательные… С рассветом они ушли, но… Тварь их уже заметила и в течение следующего дня с лёгкостью нашла. Да они и не скрывались.....
– Голод… нужно сместиться дальше, спрятаться в зелень, не съедая. Ждать…
Солнышко начало согревать воздух, и беззаботные птахи резвились в воздухе, щебеча свои простые, но такие звонкие песни. Огромные кусты ежевики находились на опушке леса, в них привыкли резвиться кролики, которых, в свою очередь, гоняли котята рыси. Даже после мутаций этого мира, они оставались опасными, но милыми. Размером вдвое меньше кабана, но втрое ловчее и хитрее – они уступали дорогу только тиграм, медведям и стаям волков. Здесь был их рай, их ясли, их дом. Три самки и четыре самца во главе с седым вожаком. Двенадцать котят… мир, покой, отвоёванная территория. Всё в достатке: еда, развлечения и защита подчинённых семей… В один миг всё изменилось … Жёлтые змеи пробили навылет тела четырёх котят, обвивая и разрывая в лохмотья их тонкую шкуру. Новые жгуты ловили играющих рядом и душили. Веера крови раскрывались вслед за летящими в ежевичные заросли телами, орошая всё вокруг красной влагой. Семья атаковала не раздумывая, все – как один! Восемь тел влетели в кусты, восемь молний, восемь сильнейших зверей на ближайшие двадцать километров. Лес затих. Боя не было…лишь тихое и злобное мявканье вожака, шипение, обида… Седой владыка потерял всё, но сил отомстить не было. Сминая кусты, на доселе тихую и залитую полуденным светом и кровью поляну, выполз жёлтый кусок мяса, облепленный пробитыми насквозь тушками гордых кошек. Шипы (с интервалом в ладонь) были везде, они прорывали бледно-желтое тело Твари и торчали, хаотично завиваясь уродливыми крючьями. Кровь лила ручьями, туго и щедро вытекая из ещё живых созданий, но ни капли не падало на изумрудную зелень травы. Кровь опадала пеплом, не долетая до земли, да и травы уже не было; была только расползающаяся от Твари жёлто-серая клякса. Из тела Твари вылезли новые щупальца-ленты. Мелко вибрируя, они приближались к истекающим жизнью созданиям, а достигнув – закатывали их в плотные рулоны. Хруст костей рвал тишину брошенной поляны. Тела кошек, обёрнутые в прозрачные ленты щупалец, образовали своеобразные чаши с трубчатым основанием,