Редкий тип мужчины. Андрей Ромм
можно взять. В гости или, скажем, на природу. Думала выделиться, но обломалась. Сестра приноровилась подпевать и делала это столь проникновенно, что переключала на себя все внимание. У Инги от такой наглости натурально чесались руки, и она била по струнам с такой яростью, что те рвались. Летом девяностого года, на Клязьме, Инга, доиграв (то есть оборвав четыре струны из шести), отошла в лесок, старательно разбила гитару о первый же приглянувшийся пень, а затем окольным путем, чтобы не увидели друзья, спустилась к реке и бросила обломки инструмента в воду. Казнила и похоронила. На удивленные вопросы «а где твоя гитара?» ответила коротко: «Потеряла». Таким тоном ответила, что пойти и поискать никто не предложил. А у сестры хватило наглости посочувствовать. Понимаю, мол, как сильно бесит, когда струны паршивые и то и дело рвутся, как музыкант музыканта понимаю.
Это ли бесит? В струнах ли дело? Впрочем, струны в то время были так себе, не ахти какие были струны. Хорошие можно было купить только с рук, у нелегальных торговцев, и стоили они дорого, как все хорошее. Стоит ли тратиться ради того, чтобы аккомпанировать любимой сестричке? Перебьется!
Самой себе Инга объяснила так: гитару она разбила, потому что ей надоело на ней играть. Надоело – и точка! Все, тема закрыта! Очень важно уметь правильно объяснять самой себе. Очень важно уметь объяснить все, без исключения. Очень важно уметь объяснить так, чтобы можно было поверить. Даже если знаешь, что объяснение лживое. Спасибо маме, научила правильно вживаться в свою роль, объяснила, что самое главное – это внутренняя гармония, лад с самой собой.
– В человеке все должно быть гармонично, – говорила мама, перефразируя Чехова. – И снаружи, и внутри. Миром правят гармония и любовь!
Примечательно, что гармонию мама ставила на первое место. Ценила ее и умела создавать. В их тесной трехкомнатной квартирке царил ужасный беспорядок, особенно в родительской спальне, где ни одной вещи на своем месте нельзя было найти, но даже в этом хаосе была гармония. Чувствовалось, что это не просто сам по себе беспорядок, а художественный, артистический, в чем-то продуманный. Не просто так на стопке пожелтевших театральных программок, которые навечно прописались на подоконнике, лежит веер… Не случайно на ворох неглаженой одежды, что свалена на кресле, небрежно наброшена вязаная шаль… Все продумано, все концептуально, в том числе и небрежность, ведь шаль должна свисать так, чтобы кисти ни в коем случае не касались бы пола. Иначе получится некрасиво.
В университете Инге без труда удалось занять соответствующее ее достоинствам место. Здесь не было сестры, а однокурсницы, даже из числа «папиных дочек», не могли считаться достойными конкурентками. Куда им, любительницам, тягаться с чемпионкой, за плечами у которой семнадцать лет непрерывной тренировки. Даже не семнадцать, а больше, если учитывать внутриутробный период. С таким опытом можно без труда выиграть любое соревнование. В университете Инга чувствовала себя весьма комфортно (по своему собственному