Вилли Ферреро. Влас Дорошевич

      Смерть Ферреро!

      Московские критики большие Неуважай-Корыта.

      Ферреро расхвалил Петербург.

      – Нам Питер не указ!

      – Мы сами с усами.

      – По-свойски!

      – Оглоблей его!

      – Мякита, навались!

      Когда этот маленький мальчик доверчиво подбегал раскланиваться к самому краю эстрады, мне в ужасе хотелось крикнуть:

      – Maestro! Bambino![1] Близко не подходи!

      Ему грозила двойная опасность.

      Что женщины от нежности задушат его поцелуями.

      И что московские критики сейчас же здесь же его разложат, поднимут платьице и:

      – Не дирижируй! Не дирижируй! Не дирижируй при нас!

      – Мякита, навались!

      Как они сразу возненавидели «приехавшего из Питера» мальчика.

      Сам Ирод им улыбнулся с того света со всей свойственной ему нежностью.

      Но не будем дразнить музыкальных критиков.

      – «Просят тигров не дразнить».

      Ферреро – прелестный ребёнок.

      Один из таких, которым, встретив на улице, вы улыбнётесь и оглянетесь вслед:

      – Какая шевелюра!

      Некрасив, но очень грациозен.

      И жив, как козочка.

      Немножко мал для своего возраста. Немножко худ. Немножко бледен.

      От критиков ему отгрызаться было бы трудно.

      Вилли Ферреро переживает критический период своей жизни: меняет молочные зубы.

      И нескольких зубов у него презабавно нет.

      – Показывает вступления! Велика важность! Просто память!

      Первым дирижёром, который дирижировал в Москве наизусть, без нот, был Буллериан.

      Ему было не 8 лет.

      У него не менялись молочные зубы.

      Но вся Москва диву давалась:

      – Целые симфонии наизусть!

      И вопила:

      – Гениальная память!

      То, что необычайно, «чудесно» для человека в 48 лет, – пусть останется чудесным и для человека в 8 лет.

      Согласны?

      Музыкален ли он?

      Он «танцует» то, что играет.

      Танцует руками.

      Головой. Губами.

      Всем телом.

      Я знаю только одного артиста, который до такой степени проникнут музыкой.

      Это – великий и недосягаемый певец (и плохой политик) Шаляпин.

      Такой царственный артист, что его следует называть:

      – Феодор Иоаннович Шаляпин.

      – Наш Фёдор! – как говорят московские Неуважай-Корыта.

      Ферреро в этом отношении – крошка Шаляпин.

      Каждое движение его ручонок, каждый взмах головы и этой великолепной шевелюры полны ритма, сливаются с музыкой.

      Составляют гармонию с тем, что играется.

      А потому в каждую данную минуту, под оркестр полны красоты.

      Вы никогда не видели дирижёра, который бы дирижировал такими красивыми и такими гармоничными жестами.

      Да, есть моменты, когда хочется плакать.

      Потому что красота и гармония заставляют слёзы подступать к горлу.

      «Гениальная» память, весь музыкален, – но чувствует ли он то, что играет?

      Лет 10—12 тому назад меня поразил, – и очаровал, – манерой дирижировать Рахманинов.

      Он дирижировал тогда своим «Алеко» в Большом театре.