Осень Жанны. Дон Нигро

      ЖАННА. Уже осень. Горят листья. В моем сне горит все. Голоса шепчут, и я горю. Что они шепчут? В голове великое множество голосов, и я горю, и все горит.

      Ребенком осенью я играла в развалинах замка неподалеку от дома моего отца. Поздними вечерами я заползала в развалины и слушала шепот. Это были не совы и не ветер, и не цикады.

      В нашем маленьком, огороженном стеной саду, птицы и животные подходили, чтобы есть у меня с руки. Папа говорил, что, скорее, задушит меня собственными руками, чем даст уйти. У моего отца были очень сильные руки.

      Иногда в моем сне я тону. Но гораздо чаще горю, и в голове моей шепот, в моей голове голоса, они бормочут и бормочут, словно клокочет кипящая вода, или щебечут птицы, или трещит огонь.

      Эта силу внутри меня, место, откуда исходят голоса, и сила эта прекрасная, и ощущение этой силы, и контроль над ней, никто не подозревал, такого в юной девушке, и это святая Екатерина, святая Маргарита и архангел Михаил говорили со мной – не дьяволы. Святая Екатерина общалась со мной через потайную дыру в моей камере перед казнью, нашептывала мне, пока белые голуби ворковали под стрехой. Я предпочитаю называть эти голоса голосами архангела Михаила и святой Екатерины, но кому в действительности принадлежат эти голоса, я сказать не могу. Но подозреваю, что мои голоса более древние, чем святые.

      Англичане называют их демонами, но как они могут знать наверняка, Бог говорит с человеком или демоны? Если ты носишь мужскую одежду, тебя называют ведьмой. Если ты говоришь мужчинам, что они глупые, конечно, они тебя убьют. Если я ведьма, то какая я ведьма? Они называли меня шлюхой, но это ложь. Распутница и ведьма, голая верхом на осле, сожженная на костре за общение с темными силами у сказочного дерева. После суда надо мной и казни мой друг Жиль де Рэ написал и поставил мистерию в мою честь, пьесу страсти. Каждая пьеса – мистерия, говорил он, и каждая жизнь – страсть. Жиль был монстром. Жиль был моим другом. И какая я ведьма? Ходили слухи, что я не умерла на костре. Но я знаю, что наверняка умерла, потому что до сих пор чувствую огонь, под кожей, внутри меня, словно я – инкуб. Я ношу мою плоть, как одежду. И разве имеет значение, какую одежду я ношу, какую плоть? Эти вопросы идентичности бесконечны, она – зеркальный лабиринт.

      Я знаю, что слышу голоса, потому что мои голоса говорят мне: я слышу голоса. У меня есть потрепанная и порванная колода карт Таро. Разрушенная башня. Женщина-папа. Шут. Его лицо – лицо нищего, который пришел в наш город, когда я была девочкой. Я помню огонь.

      Мои братья говорят, что я – Жанна, поэтому я должна была, насколько помню, умереть на костре. И они должны это знать. Они – ее братья. И мои братья. И их сестра мертва, как и моя, и все – мистерия, и из этого следует, что эта пьеса, которая ее пьеса, но еще и моя пьеса. Я родилась в ночь святого Богоявления, как только закукарекали петухи. Ложная заря. Закрывая глаза, я чувствую, что нахожусь в каменном доме в Домреми. Мысленно я и иду в этот дом в парке.

      Туман под сказочным деревом. Древняя береза плакучая, шепот под ней. Ветви достают до самой земли. Под ними можно проползти и оказаться в безопасности маленькой пещеры, которую мы называли женским домиком. Мальчик из деревни будет приходить туда, чтобы ночью танцевать с феей. И я буду приходить ночью и лежать под сказочным деревом, в объятьях шишковатых корней и под ветвями, которые словно возлюбленный, и слушать, и я буду слышать тихие стоны наслаждения.

      Моя мертвая сестра лежит среди свечей. Это лицо и тело Бога.

      Мне тринадцать. День, середина лета, сад моего отца. Я слышу голос справа, со стороны церковного двора, и там что-то яркое.

      Услышав голос трижды, я поняла, что это ангел. Однажды я созерцала множество ангелов, в облике очень маленьких существ. Иногда мои видения являлись во множестве, но совсем маленькими, однако яркими и четкими.

      Голоса говорили в тишине. Если в тюрьме сильно шумели. Я не могла расслышать святую Екатерину. Но случалось, голоса начинали звучат, когда мне отчаянно требовалось сосредоточиться на чем-то одном, для меня в тот момент важным, а я не могла, голоса отвлекали. Когда мои судьи проводили специальное заседание, чтобы я послушала мои голоса и сказала им, что они мне говорят, я слышала шепот, но не смогла разобрать ни слова.

      Что? Что вы говорите? Я не могу расслышать, что вы говорите. Лишь какой-то шум, прорываемый странными криками, словно вырывающимися из великого хаоса, не иначе, кричали грешники в аду. Говорите со мной или замолчите, пожалуйста! Вы пытаетесь свести меня с ума? Вы заставляете их поверить, что вы – демоны или что я – безумная? Вы заставляете их поверить, что я – безумная.

      Часто я слышала голоса, когда приходской священник звонил в колокола. Звон колоколов притягивал голоса, как белых бабочек.

      Архангел Михаил рассказывал мне о войне ангелов на небесах, о войне Бога и Сатаны, когда многие пали. Когда архангел