Око Мира. Роберт Джордан
положении Элисы. Ну, точнее говоря, размышляла она не совсем о ситуации, в какой оказалась Элиса, но именно это заставило ее задуматься.
На другом конце длинного стола Калли Коплин разговаривала с несколькими молодыми парнями с ферм, хихикая и теребя юбку. Она вечно болтала с кем-нибудь из мужчин, хотя сейчас, вообще-то, должна была укладывать шерсть в кипы. Впрочем, внимание Эгвейн Калли привлекла не поэтому.
– Элиса, не стоит так волноваться, – мягко сказала младшая сестра. – Мало ли что Беровин и Алене заплели волосы в косу в шестнадцать…
«Как и большинство девушек», – подумала Эгвейн. Она не только сочувствовала сестре. У Элисы было обыкновение вставлять в свою речь всякие присловья да поговорки: «Потерянный час обратно не воротишь» или «От улыбки работа легче», – пока от этих ее словечек зубы не начинали ныть. По собственному опыту Эгвейн знала наверняка, что улыбайся, не улыбайся, а ведро от этого ни на ковшик легче не станет.
– …Калли вон двадцать, через несколько месяцев день рождения, а волосы у нее до сих пор в косу не заплетены, и что-то не видно, чтобы это ее сильно тревожило.
Руки Элисы замерли на овечьей шерсти. Почему-то женщины по обе стороны от девушки прикрыли рты ладонями, пряча смешки и улыбки. Почему-то лицо у Элисы стало красным. Ярко-красным.
– Дети могли бы и… – сдавленно начала Элиса и замолчала. Ее лицо хоть и горело румянцем, как закатное летнее солнце, но голос, несмотря на несвязную речь, был холоден, словно снег в середине зимы. – Ребенок, который болтает невесть что… Дети, которые…
Джилли Левин – она была на год моложе Элисы, а ее черные волосы уже были заплетены в толстую косу, спускавшуюся ниже талии, – упала на колени, давясь от смеха и прикрывая ладонью рот.
– Проваливай отсюда, малявка! – рявкнула на сестру Элиса. – Взрослые тут работать пытаются!
Кинув на Элису возмущенный взгляд, Эгвейн повернулась и направилась прочь от рабочих столов, и при каждом шаге ведро било по ноге.
«Пытаешься кому-то помочь, кого-то приободрить – и вот что получаешь! Надо было сказать, что никакая она не взрослая, – сердито думала Эгвейн. – Пока Круг не разрешит ей косу носить, никакая она не взрослая. Вот что мне надо было сказать».
Гнев не отпускал Эгвейн, пока ведро опять не опустело; она наполнила его заново и лишь тогда решительно расправила плечи. Раз уж задумала что-нибудь сделать, то соберись и делай. Быстрым шагом она направилась прямиком к загонам для овец, не обращая внимания на тех, кто взмахом руки пытался ее подозвать к себе, желая попить. И вовсе она не отлынивает от работы! Мальчишкам ведь тоже водички хочется.
С десяток ребят дожидались у загонов момента, когда нужно будет отгонять овец; они смотрели на Эгвейн, которая им предлагала воду, круглыми от изумления глазами, они ведь и сами вполне могут напиться, когда отправятся к реке, но девчонка не отступала. И задавала один и тот же вопрос:
– Вы Перрина не видели? Или Мэта?