Царь Грозный. Наталья Павлищева
л суров: жить Ивану всего-то до 18 марта!
Услышав такие слова, царь пришел в негодование.
– Скажи своим болтунам, что я сожгу их в этот день, потому как останусь жив!
Наступила страшная дата. С утра Иван Васильевич старательно делал вид, что попросту забыл о пророчестве. Он занялся делами, перечитывал завещание, отдавал распоряжения как ни в чем не бывало, потом даже решил попариться. Все было обычно, но в самом воздухе, казалось, разлилась тревога. Бельский нет-нет да и косил взглядом на царя, точно проверяя, не стало ли тому хуже. И сам Иван прислушивался к своему состоянию.
Когда царь распорядился нести себя в ванну, чтобы попариться, кое-кто вздохнул с облегчением. Многие верили, что если Иван Васильевич переживет этот день, то справится и с болезнью, хотя он сам часто твердил о близкой смерти. Показывая англичанину Горсею свою сокровищницу, царь вдруг положил на ладонь бирюзу со словами:
– Видите, изменила цвет с чистого на тусклый, значит, предсказывает мою смерть, я отравлен болезнью.
Но царским словам верить всегда нужно было с осторожностью. И все же не понимать своей болезни Иван не мог, потому смотрели ближние с опаской.
Пар и горячая вода принесли больным суставам облегчение, царю стало много легче, появилось желание что-то делать. Для начала он вдруг потребовал, чтобы пришли те самые предсказатели, их сожгут, потому как царю много лучше вчерашнего!
Бельский, качая головой, отправил к волхвам человека. Тот вскоре принес страшный ответ: мол, день кончается с заходом солнца. Передать слова волхвов Ивану Васильевичу Бельский не успел, оказалось не до того. Велев подать шахматы, чтобы развлечься на досуге, царь вдруг замер в своем кресле, уставившись широко раскрытыми глазами в дальний угол комнаты. Сколько ни смотрели туда бояре, ничего не увидели, но такое с государем бывало и раньше, ему временами чудились то чьи-то тени, то голоса, потому сначала испугались мало. Только когда Иван Васильевич вдруг стал валиться навзничь, окружающих охватил ужас.
А Грозный не зря так долго смотрел в сторону, перед его глазами и впрямь проходили многие и многие некогда жившие рядом люди. Нет, это не были тени замученных или казненных царем, Иван видел своих наставников в монашеских одеяниях, словно снова держал с ними совет, винился или спорил…
Из темноты угла выплыл малознакомый силуэт, хотелось спросить: «Кто ты?», но, сделав усилие, Иван вспомнил сам – митрополит Даниил!
– Это ты, святой отец? Ты меня крестил. Знал ли, что я не царский сын или то все ложь бесчестная?
Митрополит склонил голову:
– Ни к чему ворошить… Кто правду знает, тех давно на свете нет. Только твоя мать и знала. Ни к чему поминать…
Иван взъярился:
– Ни к чему, говоришь?! Георгия Тишенкова, этого разбойника Кудеяра мне всю жизнь поминали! И материнскую любовь к Ивану Телепневу тоже! Тетка Ефросинья только и ждала, чтобы объявить, что не я, а ее Владимир законный наследник!
Царь закашлялся, зайдясь беззвучным криком. Окружавшие не слышали ни его слов, ни ответов тени митрополита Даниила, потому с ужасом смотрели на начавшего синеть Ивана. Кто-то побежал за лекарем, кто-то за розовой водой…
За 55 лет до этого
Рождение про́клятого наследника
За тридцать два с половиной года до рождения московского царя Ивана IV Васильевича, прозванного Грозным, 4 февраля 1498 года в Успенском соборе Москвы проходило необычное для Руси действо – венчали на царство Дмитрия Ивановича, 15-летнего внука самодержца всея Руси Ивана III Васильевича. Отец Дмитрия тоже Иван по прозвищу Молодой, сын Ивана III Васильевича, некоторое время правил страной вместе с отцом и считался достойным его преемником, но вдруг умер. К тому времени сам Иван III был женат вторым браком на греческой царевне Софье Палеолог, от которой имел четырех сыновей. Великую княгиню и ее окружение не без оснований подозревали в причастности к внезапной смерти князя Ивана Молодого. Самодержец был крут на расправу, нескольких заговорщиков казнили лютой казнью, княгиня и старший сын Гавриил попали в опалу, а наследником назван сын умершего Ивана Молодого Дмитрий.
Но Софья на то и была византийкой, чтобы уметь выпутаться даже из таких серьезных обстоятельств. Стать государем Руси Дмитрию Ивановичу оказалось не суждено. Напротив, теперь уже он попал в немилость к деду безо всяких видимых на то причин. А наследником назван старший сын «грекини» Гавриил, взявший себе новое имя – Василий.
27 октября 1505 года самодержец всея Руси Иван III Васильевич скончался. Перед смертью он просил прощения у внука и снова называл его своим наследником. Но в письменном завещании таковым оставался Василий Иванович. Судьба Дмитрия была ужасной – новый правитель Руси не только не пожелал быть с ним великодушным, но и дал волю своей ненависти к племяннику. Княжича немедленно заковали в железо и поместили в самую темную и мрачную темницу, где через четыре года бедолага умер то ли от голода, то ли от угарного газа.