Небо в алмазах. Анатолий Галкин
другие просто поверят тебе и будут правы… Так и с богом. Кто верит, тот и прав!
Старик говорил еще много, но так и не убедил. Перед самой Москвой удалось его совсем прогнать. Времени для душевных терзаний не оставалось. Впереди куча дел – добыть пистолет, встретиться с ней, пообщаться, проводить, доведя до глухого двора в переулке Сивцев Вражек… Акция состоится при любой погоде.
В последний раз он привел ее на свою квартиру. Была уверенность, что ни раньше, ни сейчас ее никто здесь не видел. Она всегда проскальзывала, как серая мышка. Зато в спальне она расправляла плечи, готовясь стать яркой желанной любовницей.
Так было и на этот раз… Она была удивительно хороша! Можно было смотреть и смотреть. Но сегодня глаз утыкался в одну точку, туда, где сходились ее груди. Чуть-чуть пониже… Он точно знал, что стрелять будет сюда. Это наверняка…
– Дорогая, нам пора. Я еще хочу проводить тебя. И как всегда хоть десять минут посидим на той лавочке.
– Обязательно, Арсений… Странно. Здесь у тебя мы можем целоваться сколько угодно, но в глухом дворе на Сивцевом Вражке все не так. Там романтично и радостно… Я никогда не забуду эту лавочку.
– Я тоже не забуду. Уж это точно… Послушай, Ольга, а ты в бога веришь?
– Верю! Это он подарил мне тебя… С мужем мне всегда было неуютно. А с тобой мы как две половинки. Я буду любить тебя до самой смерти.
– Не сомневаюсь… Пойдем, Ольга. Нам надо спешить. Вдруг лавочка будет занята. Придется искать другое место.
Малыш мог бы свалить все на Аркадия и не помогать ему. Он вообще собирался бросить Чуркина и найти себе работу менее холуйскую. И в ментах он не был свободен, но там все в одинаковом положении. У каждого начальника был свой начальник. Значит, было и понимание: сейчас я тебя вызвал на ковер, а завтра мне будут фитиль вставлять.
В работе на хозяина ощущалось совсем другое, унизительное состояние. Тем более, что у Чуркина были явные проблемы с психикой. Озлобленность сверх меры, мстительность и, что самое противное, удовольствие от чужой боли. Вот это и заставляло бывшего мента Петра Колпакова помогать непутевому риэлтору. Тот мог загнать ситуацию в такой глубокий тупик, что Чуркин в ярости оторвал бы ему ноги, а упрямой актрисе голову.
Образ безногого Аркадия не очень волновал Малыша, а вот Верочку без головы видеть совсем не хотелось. А еще он понял, что больше всего боится за Наташу, которая в этой разборке могла оказаться лишним свидетелем. А таких обычно убирают.
Малыш никак не мог понять, почему он запал на эту девушку с вареньем. Все в ней было, как у других: и лицо, и одежда, и душа… Вот с душой он засомневался. В ее глазах была покорность и надежда. Но не рабская покорность, не постоянное «Чего изволите, мой господин?» Здесь виделась спокойная готовность всегда находиться за мужчиной, за мужем… И надежда в ее взгляде была особенной. Все в ее положении хотят богатого и приличного мужа, свадьбы с подарками, удовольствий и развлечений. Наташа ждала, так ему казалось, совсем другого.