Оптинский старец Амвросий (Из письма к редактору «Гражданина»). Константин Леонтьев
ми наших общих врагов, которые не дремлют, как Вы видите, и восстают с разных сторон, и в новых видах и с новым, разнородным оружием (Вл. Соловьев, Л. Толстой, разные ученые специалисты и даже Н. Н. Страхов, явившийся недавно жалким защитником Ясно-Полянского юрода)!
Неужели добросердечность, неужели «мораль» будут уместны везде, кроме литературы?
Неужели только в литературе, под предлогом службы «идеям», будут разрешены и похвальны всякая злопамятность, всякая желчь, всякий яд, всякое упорство и всякая гордость, даже из-за неважных оттенков в этих идеях?
Нет! Не верю я этому! Не хочу верить – неисправимости этого зла! Не хочу отчаиваться.
Блаженной памяти наставник мой и стольких иных людей русских от<ец> Амвросий[2] – во многих и многих случаях был одним из тех миротворцев, про которых сказано, что они «сынами Божиими нарекутся».
Он скончался, обремененный годами и недугами и утомленный наконец непосильными трудами для исправления и спасения нашего…
Я счел бы себя крайне неправым, если бы не предложил Вам, князь, перепечатать здесь, во-первых, начало небольшой заметки Евгения Поселянина о том, кем и чем был в миру от<ец> Амвросий, когда и как он поступил в монахи и т. д., а потом описание его кончины и погребения (того же автора). С этого надо начать, а после, надеемся, Господь поможет нам и от себя еще что-нибудь прибавить.
«Иеросхимонах Амвросий, – говорит Евгений П<оселянин>, – старец Калужской Введенской Оптиной пустыни, преемник великих старцев Леонида (Льва) и Макария, мирно почил 10 октября, достигнув глубокой, почти 80-летней старости.
Он был уроженец Липецкого уезда, Тамбовской губ<ернии>, происходил из духовного звания и назывался в миру Александром Михайловичем Гренковым. Успешно окончив курс, он был оставлен преподавателем при Тамбовской семинарии, и никто не думал, что он будет монахом, так как он в юности был общительного, веселого и живого нрава. Но будучи у же учителем, он стал задумываться о призвании человека, и мысль о полном посвящении себя Богу стала все сильнее овладевать им. Не без труда и не без колебаний он решил избрать иноческую жизнь, и, чтобы никто не мог отнять у него решимости, за которую он боялся, Александр Михайлович, не предварив никого, лет 25-ти от роду, не взяв отпуска, тайно от всех ушел из Тамбова за советом к старцу Илариону. Старец сказал ему: «Иди в Оптину и будь опытней». Уже из Оптины прислал он письмо епископу Тамбовскому Арсению (впоследствии митрополиту Киевскому), в котором просил извинить его за сделанный им поступок и излагал причины, побудившие его к тому. Владыка не осудил его.
Из своего уединения отшельник звал к себе одного из своих товарищей по учению и по службе, ставшего впоследствии тоже оптинским иеромонахом, – и в восторженных словах описывал то душевное счастье, к которому он приблизился.
В Оптиной пустыни Александр Гренков, приявший при пострижении имя Амвросия, находился под руководством известного старца отца Макария.
Предвидя, какой светильник готовится монашеству в лице молодого инока, и любя его, отец Макарий подвергал его тяжелым испытаниям, в которых закалилась воля будущего подвижника, воспиталось его смирение и развились иноческие добродетели.
Как близкий помощник отца Макария и как ученый человек, отец Амвросий много потрудился в переводе и издании известных аскетических сочинений, которые обязаны своим воскрешением Оптиной пустыни.
По кончине – в 1866 году – отца Макария отец Амвросий был избран старцем.
Старец, руководитель совести – это лицо, которому поручают себя люди – миряне точно так же, как монахи – ищущие спасения и сознающие свою немощь. Кроме того, к старцам, как к вдохновенным руководителям, обращаются верующие люди в трудных положениях, в скорбях, в часы, когда не знают что делать, и просят по вере указания: «скажи мне путь мой, в онь же пойду».
Отец Амвросий отличался особенною опытностью, безграничною шириной взгляда, кротостью и незлобием детским. Молва о его мудрости росла, к нему стал стекаться народ со всей России, а за народом пошли к нему великие и ученые мира. К отцу Амвросию приезжал Достоевский, был не раз и граф Л. Толстой.
Всякий подходивший к отцу Амвросию выносил сильное, незабвенное впечатление, в нем было что-то действовавшее неотразимо.
Аскетические подвиги и трудовая жизнь уже давно изнурили вконец здоровье отца Амвросия, но до последних дней он никому не отказывал в совете. Великие таинства совершались в его тесной келии: здесь возрождались на жизнь, обеспечивались семьи, утихали скорби.
Великие милостыни текли от отца Амвросия всем нуждающимся. Но больше всего жертвовал он на свое любимое детище – женскую Казанскую общину в Шамардине, в 15 верстах от Оптиной, которой предстоит великая будущность. Тут он провел последние дни и скончался» («Моск<овские> вед<омости>», № 285, 15 окт<ября>). Из того же № 285 я выписываю другой отрывок г-на Фед. Ч., изображающий очень верно характер деятельности усопшего старца.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен
С Оптиной пустынью тесно связаны последние 15 лет жизни К. Н. Леонтьева. В оптинской аскетике искал он твердые, правильные формы для своей рвущейся к краю натуры. У оптинских старцев прошел он суровую школу усмирения своего слишком широкого и своевольного духа. Именно старец Амвросий благословил его в августе 1891 г. принять тайный постриг. К. Н. Леонтьев стал иноком Климентом. По настоянию старца он переехал в Сергиев Посад; однако прожил там недолго. 12 ноября 1891 г., через месяц после кончины Амвросия, он умер от воспаления легких и был похоронен на погосте Гефсиманского скита.