Мусташ. Сочинение К. Поль де Кока. В. Г. Белинский

      Первые сочинения Жоржа имели успех; но ему бы нужно было распространять свои мысли и заключения (?), а он дал свободу перу и мыслям, исследовал характеры, возрождал их недро самое откровенное (??); он желал начертать с малейшими подробностями картину нравов, простонародные сцены, портреты оригиналов, мещанские собрания, странности всех сословий, а особливо сцены частной жизни, чувства молодости и зрелых лет; любовные интриги девушки незнатного происхождения и светской женщины; современников такого рода, которых мы встречаем на всяком шагу в жизни; но не хотел описывать с принужденными чувствами идеальных красот, которых можно только найти в воображении автора.

      Он сказал себе: напрасно ищут в деревнях Флориановых пастушек, которые никогда не существовали такими, как он описывал их. Я выставлю крестьянок точно такими, как их вижу, с красными и бадягою натертыми щеками, тяжелыми, неловкими и неповоротливыми, с наречием грубым и часто даже дерзким (?). Я точно так же поступлю и с каждым действующим лицом, которое выберу. Я не одарю своих героев чувствами, которых я нигде не встречал, ни добродетелей (ями?), которые не существуют; я опишу людей такими, как они есть, с их свойствами, недостатками и слабостями; но преимущественно выберу действующие лица забавные и добрые; характеры смешные и откровенные, чувства нежные и приятные, потому что описания злодеяний, жестокостей, гнусных пороков опечаливает воображение, сжимает сердце и возрождает иногда черные мысли, которых не нужно распространять. Свет уже довольно зол сам собою; я притом же, это не мой вкус описывать страшное; а то, что мы делаем против желания, то не может быть хорошо. Но как в театральных пьесах нельзя подробно описать, остановиться, когда рассудится, рассмотреть смешные недостатки действующих лиц. Жорж писал романы не для того, чтобы поместить происшествия на происшествия, но описать то, что он заметил и слышал.

      Романы Жоржа имели успех против его ожидания. Они более всего отличались правдоподобием, о всем, что относится до искусства, – надо всегда стараться сохранять истину.

      Тогда начали ужасно критиковать Жоржа в журналах; он даже получал безымянные письма и фальшиво подписанные, в которых у него спрашивали, по каким правам он позволил себе иметь успех, что его труды читают более других авторов и что он, неизвестный писатель, без слога, без разнообразия, без способностей, без чувствительности, без возвышенных мыслей, а более не имеющий партии. Тогда известили его, что он только сказочник для кухарок и торговок, что и подало ему повод думать, что их число очень умножилось. Работников он заставлял говорить, как они обыкновенно говорят; крестьянина по-крестьянски, девушку простого звания – на ее наречии; тогда сказали, что он писать не умеет. Он был весел и часто смешил, тогда говорили, что он бесстыден. В его сочинениях не было ни отцеубийства, ни детоубийства, ни братоубийства, ни отравления, ни кровосмешения, – тогда сказали, что он развратник. Иные и своих презрительных критиках сказали об нем, что его сочинения читают, но не судят. А он мог бы отвечать им: вас судят, но не читают.[3]