К звездам. Леонид Андреев
овна, жена его, тех же почти лет.
Дети Терновских:
Николай, 27 лет.
Анна, 25 лет. Красива и суха, одета не к лицу.
Петя, 18 лет. Бледный, изящный, хрупкий; черные вьющиеся волосы; белый отложной воротник.
Верховцев Валентин Алексеевич, муж Анны. Лет 30. Рыжий. Самоуверен, повелителен, насмешлив. Иногда груб. Инженер.
Маруся, невеста Николая, 20 лет. Красивая.
Ассистенты Терновского:
Поллак. Сухой, высокий, с большим лысым черепом, корректный. 32 года. Механичен. Курит сигары.
Лунц Иосиф Абрамович. Еврей, 28 лет. Привычка обращаться с точными инструментами придает движениям сдержанность и точность; но при волнении Лунц не выдерживает и жестикулирует со страстностью южанина-семита.
Житов Василий Васильевич. Неопределенного возраста.
Велик, волосат, медведеобразен. Всегда сидит. Своеобразно красив.
Трейч, рабочий, 30 лет. Черный, худощавый, очень красивый, сильно изогнутые брови; дальнозорок. Прост, серьезен, несловоохотлив.
Шмидт. Молод. Маленького роста; мелкие, но правильные черты лица; одет тщательно; говорит тонким голосом. Имеет вид незначительный.
Минна, служанка.
Франц, слуга.
Старуха.
Действие первое
Обсерватория в горах. Поздний вечер. Сцена представляет две комнаты; первая – нечто вроде столовой, большая, с белыми толстыми стенами; у окон, за которыми мечется во тьме что-то белое, очень широкие подоконники; огромный камин, в котором горят поленья. Убранство простое, строгое, отсутствие мягкой мебели и занавесок. Несколько гравюр: портреты астрономов, волхвы, приведенные звездою ко Христу. Лестница вверх, в библиотеку и кабинет Терновского. Задняя комната – обширный рабочий кабинет, в общем похожий на первую комнату, но без камина. Несколько столов. Фотографии звезд и лунной поверхности, некоторые простейшие инструменты. Сидит за работой ассистент Терновского – Поллак. В передней комнате Инна Александровна и Житов разговаривают; Петя читает; Лунц ходит взад и вперед. У очагакухарка – немка готовит кофе.
За окнами свист и вой горной вьюги. Потрескивают дрова в камине. Равномерно звонит колокол, сзывая заблудившихся.
Инна Александровна Звонит, звонит, а все без толку. За четыре дня хоть бы кто пришел. Сидишь, сидишь, да и подумаешь: уж живы ли там люди-то?
Петя. (отрываясь). А кому прийти? Кто пойдет сюда?
Инна Александровна Ну, мало ли кто! Снизу может кто прийти…
Петя. Не до того им, чтобы по горам лазить.
Житов. Да, положение затруднительное. Дороги нет – как в осажденном городе, ни оттуда, ни отсюда.
Инна Александровна Денька через два и есть нечего будет.
Житов. Так посидим.
Инна Александровна Вам-то хорошо говорить, Василий Васильевич, – вы, как медведь, своим жиром неделю сыты будете, – а что мне с Сергеем Николаевичем делать?
Житов. А вы ему запас сделайте, мы и так обойдемся. Лунц, а Лунц, вы бы сели!
Лунц не отвечает, ходит.
Инна Александровна Ну и сторонка! Постойте, словно постучал кто. Постойте-ка! (Прислушивается.) Нет, показалось. Какая метель, у нас такой не бывает.
Житов. Бывает… в степи.
Инна Александровна В степи не жила… не знаю. Как бьет в окна!
Петя. Ты напрасно ждешь, мама, – никто не придет.
Инна Александровна А может?. (Пауза.) Газеты старые почитать, что ли… да уж читаны-перечитаны. Иосиф Абрамыч, вы ничего новенького не слыхали?
Лунц (останавливаясь). Откуда же я могу услышать? Как вы странно спрашиваете. Ведь это же невозможно, ей-богу. Откуда я могу услышать, сами посудите. Странно!
Инна Александровна Ну-ну, я-так, не сердитесь. Душа кровью обливается, как подумаешь, что там делается! Господи!
Житов. Дерутся.
Инна Александровна Дерутся! Вам-то легко говорить, Василий Васильевич, у вас там никого своих нету, а у меня ведь дети! И ничего-то не знаешь, как в лесу… да какое – в лесу! В лесу хоть птица пролетит, заяц пробежит, а тут…
Лунц (на ходу). Может быть, там уже полная победа. Может быть, там уже новый мир – на развалинах старого.
Житов. Не думаю. Непохоже было.
Петя. Почему это не думаете? Вы читали, что министерство подало в отставку, что весь город в баррикадах, что пролетариат уже овладел ратушей? А за пять дней что могло произойти!
Житов.