Кошки-мышки. Трудная любовь – 2. Маргарита Смирновская

      Глава 1 Шимаси

      Тяжело взять себя в руки, когда сердце ноет и все мысли рядом с человеком, к которому тянешься всей душой… Только образ Рэм заставлял Шуру разозлиться на себя и собраться. Почти до рассвета она не вылезала из книг, продолжая делать записи, а иногда тренироваться в заклинаниях. Очнулась она в пустой библиотеке, сообразив, что до урока осталось всего два часа и все «наказники» давно разбежались по комнатам.

      Будильник застрекотал так быстро! Она едва прикрыла глаза… Но спать некогда. Умывшись, Шура полетела к Силенту, чуть не сбив с ног знакомого Хранителя.

      – Извини, – запыхавшись, произнесла она.

      – Куда спешишь? Разве не знаешь пословицу: «Тише едешь – дальше будешь?»

      – К Силенту…

      – Он в саду, – вяло ответил Хранитель.

      – Знаю… – и тут ее осенило. – Ты тоже у него занимаешься?

      Но Хранитель не ответил и, наградив девочку тяжелым взглядом, направился в сторону корпуса мальчиков. «Ему уроки совсем не помогают», – подумала она, глядя юноше вслед.

      Силент сидел на траве. Около него пели птицы, и первые лучи утреннего солнца падали на лицо эльфа, придавая волшебную атмосферу. Шура заслушалась музыкой листвы и боялась пошевелиться, нарушив прекрасную идиллию. Ректор открыл глаза и пригласил рукой сесть рядом.

      Шура помнила задание: почувствовать все грани своей силы. Но это и сегодня для нее оказалось архисложно. Шура закрыла глаза. Она ожидала увидеть Германа и почувствовать его. Но вместо этого увидела неведомую сказочно красивую природу, нетронутую человеком. Небо было ясное, голубое, но горизонт очерчивался сиреневым цветом. Вместо солнца летала огромная сияющая бабочка.

      Шурина душа носилась по этому замечательному месту. Радость и беззаботность ее окрыляли. Порой она ощущала себя той самой бабочкой. В этот момент ей казалось, что она собой освещает мир изнутри…

      – Урок окончен. Я рад твоей гармонии, – журчащим голосом сказал Силент.

      Шура удивленно распахнула глаза. Она словно проснулась от волшебного сна, но не его она жаждала во сне увидеть. Герман… Он – главная ее цель: «Нужно побольше узнать о его напасти», – пронеслось у нее в мыслях, и она неуверенно промолвила:

      – Я хотела бы у вас спросить…

      – Спрашивай, – ответил ей эльф, поднимаясь с травы. Шура его впервые увидела в полный рост. Молодой эльф был очень высокий, худощавый. Он на голову был выше Руссаковского или ректора Даниила. И конечности эльфа… они были такими длинными, как на земле рисуют инопланетян.

      – У моего товарища на ауре появилась метка. Что это может означать?

      Эльф удивленно вглядывался в лицо девушки и ответил:

      – Девочки-феи, начиная с твоего возраста, озоруют и помечают волшебников. Надо быть очень аккуратным, чтобы не попасть под их чары.

      Шура дернулась. Она была уверена, что это не фейские чары и метки. Это было совсем другое.

      – Нет, – возразила она. – Это темная метка. В виде ящера.

      – С замкнутым хвостом?

      – Да- да! А я еще думала, на что это похоже…

      – Это печать рабства. Мне очень жаль, – добавил эльф уходя.

      – Ну что нам теперь делать? – крикнула ему вслед Шура.

      – Готовиться и ждать, когда за ним придут. А тебе учиться, – сказав это, эльф растворился в лучах утреннего солнца. Шура отчаянно фыркнула и прошептала:

      – Он не может ждать… Он не один из нас.

      ***

      По дороге к своему корпусу Шура думала о Германе. Его аура повреждена, и почему-то это отражалось на магии Шуры. На прошлом уроке Силент на это специально обратил ее внимание, словно подчеркивая столь важный момент. Почему это отразилось на ней? Неужели ее кто-то проклял, и Тьма отпечаталась на всех, кого он любит? «Любит…» – мысль так больно стрельнула в грудь, что Шура на мгновенье остановилась, прижав руку к сердцу.

      – Чего встала? Не прозрачная! – толкнула ее однокурсница. Другие девочки засмеялись:

      – Она на ходу спит. А кто спит днем – ведьмы и темные духи!

      – Может, она темный дух?

      – Нет, она себя им считает! Вот и живет по их режиму!

      Девочки заливались смехом. Но после урока у Силента Шура не чувствовала присущего ей раздражения или гнева. Она ничего им не ответила, лишь побежала переодеваться на ненавистную зарядку. Шура все на свете отдала бы, лишь бы только заменили эти уроки утренней гимнастики на нормальные: у Руссаковского или у ректора Даниила, например… Да даже Пуаро с волшебной географией на фоне этого несносного утра казался потрясающим. Шура ненавидела гимнастику. От нее болели мышцы, и это поднимание ног и качание пресса были сопоставимы