Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа. Валентин Лавров
звестные мастера: Максим Горький, Алексей Толстой, Марк Алданов, Роман Гуль, Борис Николаевский и другие. И все они, повторяя один другого, дружно называли Азефа «Иудой XX века», «величайшим предателем и негодяем».
На мой взгляд, такие суждения однобоки, более того – глубоко ошибочны. Прошло достаточно времени, чтобы дать трезвую оценку той эпохе и тем людям, которые творили ее. Те, кто называет Азефа предателем, не утруждают себя встать на объективную позицию, отрешиться от сложившегося и очевидно ошибочного мнения.
С позиций экстремистов, готовивших кровавый переворот в России, Азеф – негодяй, ибо он, по сути, в одиночку сумел развалить мощную и жестокую Боевую организацию эсеров. Весь мир смеялся над революционерами с их заговорами, шептаниями по углам, псевдонимами. И всю эту клику сделал посмешищем Евно Азеф.
Азеф не предатель. Да, он был членом ЦК партии эсеров, формальным руководителем Боевой организации (фактически ею руководил Борис Савинков), но в первую очередь он являлся штатным сотрудником Департамента полиции. Террористов он не предавал, а выявлял. Азеф не организовал ни одного убийства – почему-то исследователи дружно прошли мимо этого факта, хотя после разоблачения Азефа террористы пытались приписать ему преступления, которые он не совершал. Ни один человек, привлеченный Азефом к Боевой организации, никогда не подвергался аресту.
Благодаря усилиям Азефа Департамент полиции сумел предотвратить множество террористических актов, в том числе и против государя Николая Александровича и премьер-министра П.А. Столыпина. Азеф, постоянно рискуя жизнью, служил делу укрепления великой Российской империи. Легенду о «кровожадном животном» пестовали террористы и революционеры – враги человечества и беззастенчивые лгуны.
Об этом доказательно сказал Столыпин в своей речи, посвященной «Делу Азефа» и произнесенной в Государственной думе 11 февраля 1909 года, подчеркнув: «У меня нет… данных для обвинения Азефа в так называемой провокации».
Впрочем, в последнее время застарелая точка зрения начала меняться. В первую очередь я имею в виду серьезное исследование Анны Гейфман (США) «В сетях террора» (2002). Весьма любопытен интересный труд З.И. Перегудовой «Политический сыск России (1880–1917)» (2000). Из мемуаров своей объективностью и доброжелательным подходом к Азефу выделяется книга руководителя охранного отделения Петербурга с 1905 по 1909 год А.В. Герасимова «На лезвии с террористами» (на немецком и французском языках впервые увидала свет в 1934 году). Именно Герасимов, плотно сотрудничавший с Азефом, утверждал: «Если бы я не имел в это время своим сотрудником такого человека, как Азеф, занимавшего в партии центральное положение, политической полиции… почти наверное не удалось бы так успешно и так систематически расстраивать все предприятия террористов. А трудно себе представить, что случилось бы с Россией, если бы террористам удалось в 1906–1907 годах совершить два „центральных“ террористических акта. Надо знать, какое смятение вносили такие террористические акты в ряды правительства… Если бы в дни Первой Государственной думы был бы убит Столыпин, если бы удалось покушение на Государя, развитие России сорвалось бы гораздо раньше».
Азеф любил деньги и женщин, мировые курорты, ресторанные застолья и хорошую одежду. У него была размашистая натура, порой напоминавшая разгульной широтой русского купца. Он помогал родственникам и бедным людям.
Читатель спросит: так что заставило Азефа вступить на опасный путь секретного агента, постоянно грозивший ему разоблачением и смертью? Любовь к авантюре? Жажда денег? Ненависть к жестокости и террору? Желание одновременно властвовать над террористами и правительством? А может, все это сплелось в единый клубок человеческих страстей? Или, как говорит народ, «так уж случилось, знать, судьба»? Об этом наша книга.
Ясно одно: Азеф – одна из самых загадочных и прекрасных фигур борцов с русской революцией и терроризмом.
Часть 1. Дорога в пропасть
Переполох филеров
Загадочное исчезновение
В помещении московской охранки, что в Гнездниковском переулке, шло жаркое обсуждение не совсем обычного происшествия. В просторном, с низкими потолками кабинете стояли длинный стол для совещаний и с обеих сторон дюжины две массивных стульев. Вдоль стены – шкафы с бумагами и каталожными ящиками.
Видавший виды филер Геннадий Волков, имевший должность старшего разведчика, за свою неутомимость получил кличку Волчок. Упершись ладонями в край обитого зеленым сукном стола, с ангельской невозмутимостью глядя в лицо легендарного начальника московской наружной службы Евстратия Медникова, Волчок рассказывал о том, как вчера он с двумя помощниками упустил фигуранта по кличке Толстый.
Проступок был тяжелым, однако в голосе Волчка звучали не нотки раскаяния и вины, а скорее удивления.
– В девять семнадцать утра Толстый вышел из гостиницы «Альпийская роза», крикнул лихача с номером на коляске сто семь, погрузился и покатил вверх по Тверской. Мы с Федуловым и Загоровским тоже взяли лихача – номер триста восемьдесят – и проследовали за объектом. У магазина Елисеева коляска