На грани безумия. Джеймс Кэмирон Гейтсбери
за которым со свирепствующей, надрывной силой бил в дребезжащие тонкие стёкла сильный ветер. На мгновение я притихла, прислушиваясь к его неугомонному шуму. Но тут, как гром среди ясного неба, меня заставил очнуться злой свербящий голос. Моё сердце в этот момент сжалось от ужаса.
– Противная, мерзкая девчонка. Долго ты ещё будешь там возиться? Быстро иди за стол!
Я медленно, с трудом преодолевая внутреннее волнение, как на каторгу, поплелась в гостиную. Тётя Эрна, пожилая и высокая, нескладного телосложения черноволосая женщина с крупными грубыми чертами лица и смотрящими из-под густых насупленных черных бровей ядовитыми маленькими глазками, пробуравила меня своим испепеляющим холодным надменным взглядом, когда я подошла к ней. Движением морщинистой крупной руки она указала мне на стул, и я, повинуясь, молча села. Сейчас мне казалось, что меня пригвоздили к этому стулу, я чувствовала себя замкнутой и безжизненной и ожидала в следующую минуту чего-то безысходного и невыносимого. К сожалению, мои внутренние ощущения оправдались. Тётя Эрна поставила передо мной большую тарелку горячего супа.
– Ешь, – отрывисто бросила она в мою сторону, хотя её холодные жёсткие глаза даже не соизволили взглянуть на меня. Я ожидала, что одно моё неправильное движение сейчас же вызовет у неё взрыв эмоций и бурю негодования. Каждый раз, когда мама задерживалась на работе, либо по каким-то еще причинам, ей приходилось оставлять меня с этой злой женщиной, и мне казалось, что в ее присутствии в жилах стынет кровь от ужаса: мое хладнокровие на нее не распространялось. Еще не было ни одного случая, чтобы при ней я не испытывала бы физическую или душевную муку или, хуже того, неотвратимое унижение.
Вот уже несколько месяцев мы с мамой снимали жильё у этой пожилой женщины, после того как мой отец однажды не вернулся из поездки по работе. Как нам сообщили, он погиб в автокатастрофе. До этого мы жили в большом роскошном доме, который арендовал для нас отец, после его гибели мы оказались на улице. Судьба свела нас с тётей Эрной, оставаться наедине с которой было для меня сущим адом.
– Ну, долго я буду ждать? Ешь, я сказала, и иди к себе в комнату, – услышала я жёсткий голос, который заставил меня прийти в себя. Я машинально потянулась за ложкой.
– Рукава… – отрывисто сказала она. Я вздрогнула от её резкого указания.
– Не ставь локти на стол, – продолжала она. Я молча наклонилась над тарелкой, словно пытаясь таким образом отгородиться от всего мира и в первую очередь от неё.
– Выпрями спину, – не унималась она.
– Я сказала, сядь прямо, – закричала она.
Я невольно еще больше ссутулилась, пытаясь защититься. Увидев, что я не реагирую на её замечания, она окончательно вышла из себя. В следующую минуту она, сильно размахнувшись, ребром своей грубой ладони ударила меня по спине. Я механически выпрямилась, почувствовав щемящую боль в области позвоночника, которая потянула меня назад. Есть я больше не могла, потому как внутри меня все сжалось в нервный комок.
– Что? – снова закричала она. Я видела, как её ноздри расширяются от злости, а тонкая нижняя губа нервно трясется от возмущения.
– Ты… решила устроить мне бойкот? Этого еще не хватало. Терпеть здесь каких-то выродков. А ну, быстро ешь и убирайся к себе, и чтобы глаза мои здесь тебя больше не видели! – воскликнула она.
Я пыталась себя пересилить, всё ещё терпя боль в спине, и поесть, но тщетно. Я не могла справиться со своими чувствами.
– Ешь, я сказала, – крикнула она в очередной раз и от несдержанности толкнула на меня тарелку. Тарелка тут же опрокинулась, и горячий суп вылился мне на колени. Я почувствовала, как мои ноги обжигает острая боль. Возможно, другой бы ребёнок на моём месте в этот момент закричал либо громко заплакал. Но я привыкла усилием воли подавлять в себе боль и эти чувства, тем более что это было не в первый раз. Лишь сквозь слёзы, которые сейчас застыли в моих глазах, я молча посмотрела на неё. На мгновение она замолкла, вытаращив на меня свои злобные тёмные глаза.
Уже у себя в комнате я медленно сняла колготки и увидела, что мои колени сильно покраснели, а в некоторых местах начали покрываться волдырями. Боль была невыносимой, сильно жгло. Потом я вспомнила, что должна прийти мама, поэтому осторожно надела колготки снова.
Мне не хотелось, чтобы она узнала о произошедшем, тем более что тётя Эрна не раз обещала мне, что если я пожалуюсь матери, то она немедленно выгонит нас на улицу.
Глава II
Иногда в тёте Эрне, как ни странно, всё же просыпались маленькие лучики некой доброты,, но, увы, ненадолго, так как укоренившиеся и, казалось, глубоко вросшие в неё корни зла брали верх, пробуждая всё тот же деспотический и жестокий характер.
И в этом я имела возможность убедиться, и не раз.
Недалеко от нас, в соседском доме, жила тихая застенчивая девочка с большими карими глазами и короткими тёмно-русыми волосами. Девочка была примерно моего возраста. Она имела привычку нервно подёргивать плечами, если её вдруг что-то пугало или вызывало сильное волнение. Мы познакомились с ней в парке, расположенном недалеко