Тюремный доктор. Истории о любви, вере и сострадании. Аманда Браун
Я подумала о тысячах пациентов из моего списка, со многими из которых мы стали друзьями. Я видела, как росли их дети, выслушивала их тревоги, следила, как менялись их жизни. Держала за руки отчаявшихся стариков, когда они плакали от одиночества. Я была для них не просто врачом: иногда казалось, что я и психолог, и социальный работник, и священник, и подруга в одном лице. Мне нравилось работать сельским врачом, и за это время я успела познакомиться с местными жителями, полюбить многих из них: порой я шутила, что могла бы написать о них книгу. Не считая семьи, работа была самым важным в моей жизни. И вдруг, в мгновение ока, этому настал конец.
Я не могла уснуть. Уже несколько часов я смотрела в одну точку на потолке. Дэвид держал меня за руку, пока я снова и снова переживала свое решение. Муж и сыновья – Роб и Чарли – были всем для меня. Я понимала, что этим поступком ставлю семью под финансовый риск.
Дэвид, правда, уверял, что все будет в порядке. У него отличная работа, и он сможет позаботиться о нас. Но я не привыкла быть на содержании. С самого детства мне всегда хотелось прочно стоять на собственных ногах. Я любила работать, это придавало моей жизни смысл. Мне нравилось помогать людям – именно поэтому я и стала врачом. Мыслями я постоянно возвращалась к своим пациентам, ощущая громадное бремя вины за то, что отказываюсь от них.
Страх, вина, грусть и ярость – эта адская смесь кипела у меня в мозгу, став с приходом ночи еще острее, и я, наконец, сдалась. Отбросив одеяло, на цыпочках прокралась по комнате и накинула халат, свисавший с крючка на двери. От прикосновения прохладной ткани по спине побежали мурашки.
Дэвид зашевелился:
– С тобой все в порядке?
– Да-да, спи!
Я спустилась вниз и разогрела себе кружку молока. Села за наш массивный деревянный стол и через кухонное окно стала смотреть в ночную темень. Ее бесконечная чернота казалась такой же непроглядной, как мое будущее.
Мы с партнерами не заключили официального соглашения о том, сколько я проработаю до увольнения. Но устно договорились, что я уйду через 3 недели.
«Уйду» – при этом слове меня вновь охватил гнев. До чего несправедливо! Нельзя назначать врачам общей практики бонусы за то, что они выполняют свою работу!
Я с раздражением отхлебнула глоток из кружки.
Партнеры настаивали на том, чтобы я ограничивала каждый прием положенными 10 минутами и посвящала его только одной, заранее указанной проблеме. Однако зачастую пациенты ждали по нескольку недель, чтобы попасть ко мне, если их беспокоило несколько вопросов, я просто не могла заявить, что надо записываться еще раз и, может, ждать еще 3 недели, чтобы все обсудить. Крайне важно, что проблемы часто бывают связаны между собой, так что всегда стоит выслушать пациента полностью.
Оскорбленная в своих лучших чувствах, я снова уставилась в окно. Но на этот раз за темнотой увидела в стекле свое отражение. Волосы, хотя и коротко остриженные, умудрились принять до абсурда причудливые формы. Я кое-как пригладила их рукой и отбросила челку со лба.
Несмотря на страшную усталость, я знала,