Три встречи в Париже. Мария Чепурина
окружающие башню кварталы, было не видно, да и не важно – само собой разумелось, что жители этого благословенного района проводят всю свою жизнь в удовольствиях. Моются мылом, к примеру.
– Красивое фото, – заметила я.
Настя перелистнула страницу. И здесь Париж! На этот раз нашему взору предстала реклама колготок. Изящная девушка восседала за столиком на террасе кофейни, держа на коленях маленькую собачку, когти которой были, само собой, не страшны предлагавшемуся товару. Фото было сделано немного снизу, чтобы ноги модели казались еще длиннее, а надетые на нее колготки бросались в глаза в первую очередь. Во вторую очередь взор привлекали красовавшиеся на столике чашка кофе и круассан. Для тех, кто еще не понял, где происходит дело и жительницы какого города предпочитают нервущиеся чудо-чулки, на заднем плане, там, где кончалась череда домиков, являвших собой само воплощение европейскости и уюта, виднелась Арк де Триомф – Триумфальная арка Наполеона.
– Неплохо бы там оказаться, – заметила Настя.
– Еще бы! – вздохнула я. – Просто мечта!
– А ты представляешь, ведь эту модель, чтобы в рекламе заснять, небось специально в Париж свозили! Она там пофоткалась, покрасовалась, да еще и денежки получила! Вот бы такую работу, а, Лиза?
– Да ну! – я скривилась. – Если уж я когда-нибудь и поеду в Париж… а я туда непременно поеду, просто обязана!.. Так вот, если уж ехать туда, то не работать, а отдыхать! Гулять, развлекаться, по магазинам ходить… Художникам всяким позировать на Монмартре!
– И в кафе кофе пить с круассаном! – добавила Настя.
– Ну это само собой. Кофейня на Елисейских Полях, открытая терраса, модная публика, услужливые официанты… – размечталась я. – А рядом Он!
– Кто? Леха? – спросила подруга.
– Какой еще Леха?! У нас с ним давно все закончилось, сколько тебе повторять! Не Леха, а француз! Настоящий француз! Такой, знаешь, в берете и с шейным платком, романтичный, чернявый, чуть-чуть легкомысленный, любящий музыку и обязательно стильный! Какой-нибудь Луи или Жан-Батист…
– И французский поцелуй! – сказала Настя, хитро улыбнувшись.
Мы открыли журнал наобум и в очередной раз попали на рекламу. Огромный красный рот, изображенный на развороте, был, конечно, очень красив, но все же немного пугающ. Снизу значилось: «Настоящая французская помада для настоящего французского поцелуя!» В тему, как по заказу.
– Ладно, в конце концов, у нас тоже все это есть… – неуверенно проговорила Настя, и в ее словах мне послышались нотки обреченности. «В Париж нам не попасть, так что придется довольствоваться тем, что есть дома» – вот что имела в виду подруга на самом деле.
– Что еще за пессимизм?! – сказала я. – Ты что, Настька?! Мы достойны лучшего! Борись!
То, что «лучшее», которого мы достойны, обязательно должно находиться в Париже, разумелось само собой. Впрочем, сейчас, когда русские олигархи предпочитают жить в Лондоне, модные девочки носят майки с надписью «Я люблю Нью-Йорк», богачки ездят на шопинг в Милан, а творческие души рвутся на Гоа, наша с Настькой мечта о Париже может показаться несколько устаревшей… И все же этот город мы предпочитаем любому другому. Причиной тому – наше обучение в школе с углубленным изучением французского языка.
С первого класса мы учимся вместе, с первого класса дружим и с первого же класса – то есть десятый год уже, получается, – лицезреем картинки с достопримечательностями французской столицы, развешанные по кабинету иностранного. Тур Эффель, Арк де Триомф, Гранд Опера, Мулен Руж, Нотр-Дам, Шанз-Элизе… Мы привыкли называть их именно так, на языке оригинала. Научились находить на карте. Зазубрили многочисленные устные темы насчет того, что Париж – это «большой экономический и административный центр», а по его улицам «циркулирует большое количество автомобилей». Но никто из нашего класса пока так и не побывал в этом городе – таком далеком и таком близком, таком своем и одновременно таком чужом. «Все там будем… в Парижике», – говорила Галина Павловна, некрасивая, одинокая женщина, преподававшая у нас французский язык и сама ни разу не бывавшая в нашем общем городе мечты. То ли она таким странным образом хотела нас подбодрить, то ли просто разговаривала сама с собой, было непонятно, но оптимизма нам ее слова не прибавляли. Год проходил за годом, а Лютеция[1] так и оставалась для нас волшебной сказкой, старательно рассказываемой Галиной Павловной, которая, кажется, и сама не очень-то верит в существование этого города на земле. Иногда мне казалось, что мы похожи на учеников какой-нибудь религиозной школы, которые много лет изучают Бога, но никогда его не увидят. Впрочем, в другие дни мое настроение было иным, и я чувствовала уверенность, что все-таки прогуляюсь по Елисейским Полям, и довольно скоро. Таких, вторых, дней было больше. Я вообще довольно уверенный человек.
Кстати, наверно, пора рассказать о себе. Зовут меня Лиза Маркизова, и неделю назад я отпраздновала свое шестнадцатилетие. У меня есть старшая сестра Марина. Она тоже окончила французскую школу, в которой мы обе оказались просто из-за того, что она ближе всего к нашему дому. Теперь Марина учится
Лютеция – древнее название Парижа.