Вирусомахия. Татьяна Смирнова
-то сладкого пробуждали в людях дремавшие доселе пороки: злобу, зависть, похоть, жадность, подозрительность. Дружившие прежде разрывали связи, рушились семейные узы, в общество вернулись первобытнообщинные отношения и право большого кулака. Но именно в этом, уставшим без любви и сочувствия мире и появился наш герой, несмышленый малыш Перун, о котором и пойдет наш рассказ.
Рождение Перуна
Женщина бродила на замерзшему городу в поисках ночлега. Чужаков не пускали, а на гостиницу не хватало денег. Наконец, уставшая от блужданий, она спустилась в заброшенную подземку. Когда-то тут было метро, подземные поезда, перевозившие людей по городу. Но с тех пор, как сошел Вирус, в метро начались массовые драки и ограбления, и власти решили навсегда закрыть этот источник вандализма. Закрылись магазины, общественные столовые и все другие места скопления людей. Теперь каждый передвигался в заранее вызванной машине на автопилоте, а работал дома через интернет. Двери и окна наглухо забили железными ставнями, и встретить прохожего было крайне сложно. К тому же крещенские морозы, во всей полноте демонстрировали неприглядность улиц. Но именно сейчас ей нужно было быть в городе, найти акушерку и родить ребенка. Пока она добралась до городских ворот, наступила ночь, и стучать в железные двери было бесполезно. Поэтому, потеряв надежду, она спустилась в темноту подземки, отыскала телефон и, включив фонарик, побрела вдоль широкого зала из белого мрамора когда-то станции Кропоткинская. Ребристые колонны, расширяющиеся кверху, как каменные цветы, казались в свете телефонного фонарика великанами, а движущиеся тени заставляли сердце биться сильнее.
– Стой, кто идет, – услышала она резкий детский окрик.
«Малолетние карманники», – со вздохом подумала она. Но в этот момент силы оставили ее, и она рухнула на землю, потеряв сознание.
Очнулась она в углу, застеленном тряпьем, и освещенном неяркой энергосберегающей лампочкой, делившей освещенный участок на ровные квадратики. По таким, прочерченным мелом квадратикам, когда-то, в своем детстве прыгала она с подругами на улице. И солнце светило ярче, и улыбки у людей были искренними, и она тогда не боялась никого и ничего. Она попыталась подняться на локти, но поняла, что ей связали руки.
– Тетя Вера, она очнулась, – отозвался тот же пронзительный голос не ребенка, а девушки лет так пятнадцати.
И вот в темноте показалась необъятная, как повариха, тетя Вера.
– Иди, Любава, воды согрей, – скомандовала тетя Вера. Потом, повернувшись к связанной женщине, продолжила, – А ты, что разлеглась, поешь скорее, небось рожать вот-вот будешь, силы понадобятся.
Она протянула мягкий ломоть ржаного хлеба. И налила в чашку воды.
– Благодарю, – нерешительно ответила женщина и глазами показала на узел на запястьях.
– Как звать-то тебя? – Разматывая ей руки, спросила тетя Вера.
– Марина, – ответила та, жадно пережевывая хлеб.
– Пришлось связать, уж не обессудь. Не доглядишь и без башки останешься, – как бы оправдываясь сказала тетя Вера.
И в этот момент все закружилось в голове у Марины: она пошатнулась, и резкая боль пронзила живот.
– Ну вот, милочка, и пришел твой час. Рожала уже или первенец? – Тетя Вера засуетилась вокруг, и подоспевшая с теплой водой девушка побежала за чистыми простынями.
– Не бойся, не бойся, я своих четверых выносила и приняла на руки шестерых. Дыши глубже, справимся…
В ту морозную рождественскую ночь на свет появился Перун. Мать увидела малыша и улыбнулась: – Пусть сильным будет, Перушко-о. – На этом жизненные силы навсегда покинули ее тело, а душа унеслась туда, где нет зависти и лести, похоти и вражды, и правит лишь вечная Доброта.
А малыш остался жить под покровительством огромной тети Веры и молодой Любавы.
Уроки выживания
Когда Перушко начал ходить и понимать слова, различать квадратики энергосберегающей лампы и яркий свет вверху, куда каждый день уходила Любава, когда он впервые вскарабкался по ступеням эскалатора и увидел за стеклом улицу, первые запреты обрушились на него от строгой, но справедливой тети Веры. «Не выходи», «не дыши тут», «не показывайся». Сначала их стоило принять на веру, но потом, через расспросы и ошибки пришло понимание значимости сказанного. Воздух наверху имел сладко-кислый привкус, то сильный, то еле уловимый. И вот как раз такой почти неразличимый аромат действовал на подсознание всех жителей, то ли на уровне химических соединений, то ли по действию феромонов, вызывая в психике негативные отклонения. Состоятельные граждане обзавелись транквилизаторами и ходили в масках. Простой люд тоже использовал маски попроще, и их действенность не всегда была ожидаемой. То там, то тут вспыхивали драки, домогательства, ссоры. Органы порядка, вызываемые на место происшествия, насильно вкалывали дозу транквилизирующего вещества, вызывавшего полную апатию и черствость. Они и сами были привиты таким непрошибаемым антивирусом, и стали совершенно бесчеловечными, неэмоциональными существами с механическими движениями и отсутствием всякого сострадания к людям.
Любава