За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии. Александр Никонов
бумаги для книг, строительством трансатлантических кораблей и высоких каменных сооружений, а, соответственно, инженерными расчетами…
Тот же Слихер ван Бах отмечает: «Уже до 1800 года были регионы, где значительная часть населения находила свои ресурсы вне агрокультуры: в промышленности, торговле, мореплавании или рыболовстве. Голландия и Фландрия довольно рано должны были обрести неаграрную структуру… согласно переписи 1795 года, такая провинция, как Оверейссел, уже не была аграрным регионом: только 45 % населения было сельскохозяйственным».
В Англии, где благодаря теплому Гольфстриму, урожаи достигали 1:10, уже с середины XVIII века доля аграрного сектора в национальном продукте страны начала стремительно сокращаться «на 20, затем на 30, затем на 40 %», пишет Пьер Шоню в книге «Цивилизация классической Европы»: «Если труда восьми человек… едва достаточно для пропитания десятерых, не может быть никакой индустриальной революции: всякая индустриальная или коммерческая революция при таких условиях неизбежно обречена на провал…» Для сравнения: в России XVIII века горожане составляли не 40 и не 20, а всего 3 % населения.
Где живут «нахлебники» – все эти художники, ремесленники, ученые, которые могут себе позволить не работать в поле, а покупать продукцию у крестьян? В городах, естественно. Город – производитель цивилизации, в то время как село – производитель еды.
На западе Европы города становились центрами ремесел, культуры, науки, торговли. В России же городское население росло медленнее, а сами города имели не столько торговое значение, сколько военное. Крепость или острог на рубеже державы для защиты от кочевников – вот зачем строился город в России. Для военного гарнизона и проживания чиновничества, собирающего налоги, а не для торговли и уж тем более науки.
Короче говоря, развитие городов в России, во-первых, отставало от развития цивильной жизни в Европе, а во-вторых, носило искаженный характер. Страна попала в своего рода замкнутый круг – низкие урожаи делали предложение прибавочного продукта слишком малым, а небольшое количество «нахлебников», потребляющих этот продукт, в свою очередь, представляло собой слишком узкий рынок, чтобы стимулировать огромную массу крестьян применять новейшие агротехнологии. А если крестьянин не имеет денег (деньги можно получить только в городе, обменивая на них свою продукцию), значит, он не стимулирует развитие городских ремесел: ремесленникам некому продавать свой товар – нет рынка! В результате крестьянин вынужден вести натуральное хозяйство, тратя время не на свое основное дело – производство продуктов питания, а производя для себя одежду, обувь, предметы быта и труда. Таким образом, нищета потребителя оборачивалась нищетой производителя.
В средневековой Европе рост городов самым естественным образом стимулировал повышение урожайности (заставлял крестьян применять новые агротехнологии), а рост урожайности, в свою очередь, давал дополнительный продукт, с помощью которого могло прокормиться