Опыт путешествий. Адриан Гилл
лась в достаточно спорный трюизм, удручающую истину нашего времени: наш мир пригоден лишь для того, чтобы его спасать, а путешествие воспринимается как эгоистичное развлечение. И все истории, которые заслуживают того, чтобы быть рассказанными, подтверждают одну мрачную истину – мы лишь надсмотрщики за навозной кучей.
Подобно множеству других примеров псевдомудрости и гладкой, как древко копья, уверенности, эта точка зрения не просто ложна – она полностью противоположна реальному положению вещей. В тот момент, когда я покинул границы знакомого и привычного мира, я был полностью захвачен волнением, красотой, потрясающим разнообразием и оптимизмом, окружавшими меня почти повсюду. Наш мир – более прекрасное и приятное место, чем когда-либо прежде, не в последнюю очередь из-за того, что мы можем добраться до самых сокровенных уголков. Не так давно я вернулся из путешествия в Антарктику. В годы жизни моего деда лишь немногим удавалось ступить на ее землю. В дни моего прадеда этого не сделал вообще никто. А сейчас вы можете просто купить билет на круизный теплоход. И что в этом плохого? У нас появилась возможность добраться до пустыни Калахари, проплыть по реке Ориноко, провести выходные во Флоренции или Рейкьявике или спуститься в прежде недоступные известняковые шахты. Весь пессимизм и снобизм моего собеседника, выражаемый словами «Я – истинный путешественник, вы – туристы, а все остальные – просто бродяги», предполагает, что по миру отныне шастает кто попало, бесцельно тратя свое время. Но мой собственный опыт – все, чему я научился как журналист-бродяга, говорит мне, что путешествия – вещь действительно отличная. Они вдохновляют, наполняют сердце радостью и заставляют думать иначе. И это прекрасно и для тех, кто едет в новые места, и для самих этих мест. Во многом страхи и несчастья нашего мира возникают не из-за толп и открытости, а из-за замкнутости и наглухо запертых дверей. Величайшими изобретениями нашего времени можно считать реактивный двигатель и аэропорты, магические порталы романтики и бегства от обыденности. Туризм – великая сила мира, гармонии, образования, экономики и стабильности. Он обладает большей силой, чем ООН со своими дочерними учреждениями, чем вместе взятые неправительственные организации. Вы говорите о том, что эпоха исследований и открытий закончилась? Может быть, это связано с тем, что вы исследуете не там, где нужно, и не знаете, что хотите открыть?
Человек, впервые попавший в новое место, зачастую подвержен какому-то извращенному снобизму. Его так и подмывает сказать всем и каждому: «Я здесь, а вы все – где-то там, и здесь вам не бывать». Иными словами, вы хотите сказать, что место, куда вы попали, обладает особой красотой, и вы были бы счастливы, если бы все остальные не могли разделить ваш восторг. Журналистика такого рода исключает читателя из разговора, заставляет его испытывать легкое раздражение и зависть. Вы как читатель никак не можете забыть, что, по сути, платите кому-то за то, чтобы он прошелся босиком по берегу океана на закате. Я же стараюсь сделать так, чтобы человек, переворачивающий страницы моих рассказов, смог почувствовать себя рядом со мной.
Эта коллекция рассказов достаточно неполная и не всегда рассказывает о далеких уголках мира. Половина из них посвящена прозаическим и близким к нам событиям (например, рассказы о старости или клубе Морских Свинок) – я воспринимаю их как путешествия в более широком смысле, события метафорического порядка. Никто не может смотреть на мир глазами другого человека. И многие ненавидят путешествия, боятся всего чужого, довольствуются гостиницей с бассейном, снегом на горах, запахом лаванды, гамаком, дешевым вином и горячими, доступными женскими сосками. Но начав два десятилетия назад описывать свои странствия, я почувствовал непреодолимое желание, хищное любопытство ко всему, что находится «где-то там». Я был и в горячих, и в холодных, и в засушливых, и в сырых местах, жил в роскошных гостиницах и ходил по каменистым тропам. Но, где бы я ни был, я всегда помнил, что песок в моих часах неумолимо падает вниз, а дорога, как и прежде, не заканчивается, а идет все дальше и дальше. Страницы моих календарей шуршат, как сухие осенние листья, и в каждом из них я вижу лица людей или картины мира. Когда-нибудь я смогу добраться до горизонта. Мои дни закончатся, и последнее, о чем я буду сожалеть (лишившись мышц, зубов, глаз, обоняния и всего остального), – не о том, что в моей жизни было мало секса или икры, кашемира или смеха, я буду сожалеть, что так и не увидел северного сияния или Тимбукту, не добрался до пустыни Атаками, не встретился с племенем нага в индийском штате Нагаленд и не увидел зарослей араукарии в Чили. Будут места, о которых я буду сожалеть, и места, которые я буду вспоминать. Этой дорогой мы проходим множество раз. Становясь старше и приближаясь к горизонту, я понимаю, что мои возможности уменьшаются с каждым днем. Я реалист и понимаю, что мне уже не доведется покорить Маттерхорн или пробежать марафон по пустыне. Просторы и глубина всегда будут сильнее нас. И это заставляет меня пристальнее смотреть на то, что происходит рядом со мной. Путешествия не имеют ничего общего с расстояниями. Одна из моих любимых историй посвящена путешествию по Гайд-парку и Кенсингтон-Гарденс, расположенным совсем рядом с Королевским географическим обществом.
Чаще всего я езжу в путешествия