Халхин-Гол. Первая победа Жукова. Владимир Першанин
знали, что это за оружие, и тревожно вертели головами.
– Мортиры? – спросил красноармеец Осин Гриша из ближнего окопа.
– Вроде того, – отозвался лейтенант. – Миномёты бьют, голову не высовывай. И винтовку проверь, песок кругом.
Впрочем, главную опасность представляли сейчас не миномёты. Основную часть артиллерии японцы сосредоточили на левом фланге, где, по всей видимости, готовился основной удар.
Шестую роту обстреливали станковые пулемёты «Гочкис». Им отвечали два ротных «Максима». Закончилось это тем, что противотанковая 37-миллиметровка поймала один из «Максимов» в прицел и накрыла осколочным снарядом. И сразу началась атака.
Вернее, она начиналась с того, что японские солдаты приближались ползком, а затем по команде офицера вскочили и бросились вперёд. В песочного цвета форме, башмаках с обмотками, они бежали уверенно, выставив винтовки с примкнутыми ножевыми штыками. Это был первый бой его взвода. Астахов невольно замер, сжимая в руке пистолет.
По команде Назаренко открыли огонь все шесть ручных пулемётов Дегтярёва, имевшиеся в роте. Продолжал бить длинными очередями уцелевший «Максим». Затем захлопали винтовочные выстрелы.
Японцев на этом участке насчитывалось человек сто семьдесят против ста пятидесяти бойцов роты Назаренко. Это была головная часть наступающих цепей, за холмом наверняка находился резерв. Кроме того, японцев поддерживала огнём 37-миллиметровая пушка, три «Гочкиса» на станках и несколько ручных пулемётов.
Неподалёку бегло стрелял из винтовки помкомвзвода Савелий Балакин. Целился он с уверенностью опытного охотника и, кажется, свалил одного из атакующих. Большинство красноармейцев вели торопливую беспорядочную стрельбу, почти не целясь. Сказывалась неопытность и плотный огонь «Гочкисов», работавших как швейные машинки.
Расчёты быстро и умело меняли плоские кассеты по пятьдесят патронов в каждой. Пули хлестали по песчаным брустверам, не давая высунуться. Один из бойцов, выкопав ложбинку в бруствере, стрелял, слегка приподнявшись. Очередь смахнула песок, послышался отчётливый удар о металл. Боец сполз в окоп, каску сорвало с головы. Он ворочался на дне, стонал и просил помощи.
Григорий Осин сжался в комок, добивая обойму непонятно куда. Больше всего он боялся, что взводный пошлёт его под пулемётный огонь на помощь тяжело раненному бойцу. Осина окликнул Савелий Балакин.
– Целься, мать твою! Тебя япошки на штык наденут.
– Ничё, – храбрился Гриша Осин, загоняя в казённик новую обойму. – Щас мы их…
А лейтенанта Астахова позвал Назаренко.
– Почему у тебя «Дегтярёв» молчит? И проверь «Максим», может, сумеете наладить. Пошли Балакина.
Срывать с места обоих взводных командиров было неразумно. И Астахов, и его старший сержант могли погибнуть одновременно, но ротный растерялся и не понимал этого.
Астахов, выскочив из окопа, побежал к пулемётному расчёту «Дегтярёва». Мешала каска, ноги вязли во взрыхлённом песке. Пули шли над головой. Лейтенант, пригибаясь, выкрикивал на бегу команды, отгоняя страх.
– Всем целиться! Бить только в цель!
Вряд ли Василий слышал сам себя, ожидая каждую секунду удара пули. Но он добрался до просторного окопа пулемётчиков и спрыгнул в него, обвалив край. Взвод заметно усилил огонь, а лейтенант увидел, что первый номер расчёта лежит, зажимая окровавленное лицо. Помогать раненому времени не оставалось.
– Что с пулемётом? – быстро спросил он, перехватывая приклад «Дегтярёва» из рук второго номера, растерянно дёргавшего затвор.
– Ствол с затвором сцепился, – ответил красноармеец лет тридцати. – Никак не поддаётся.
– Перегрели «дегтяря»! Вода есть? – Астахов по цвету металла понял, что ствол раскалён до предела.
– Кажись, у Михаила оставалась во фляжке.
– А ты свою вылакал?
– Щас поищу. Должна у Мишки вода быть.
Сбросив каску, Астахов ударил прикладом об утоптанное дно окопа. Потом ещё раз, одновременно выглядывая наружу. Цепь, которая бежала на них, находилась метрах в ста пятидесяти. В запасе оставались считаные минуты. Третий удар приклада расцепил перегретый ствол и затвор, вылетела стреляная гильза.
Второй номер лил из фляжки тёплую воду и тоже тянул голову вверх.
– Давай новый диск, – сказал Астахов, отщёлкивая прежний, полупустой.
Военное училище в Хабаровске, которое закончил в прошлом году Василий Астахов, называлось пехотно-пулемётное. С ручными и станковыми пулемётами возились каждый день, разбирая их до винтика и сдавая бесконечные зачёты. Сейчас это спасало жизнь. Дав одну и другую пристрелочную очередь, на секунду оторвался от «Дегтярёва»:
– Сколько дисков осталось?
– Два полных и один на четверть.
– Набивай пустые.
Размеренными очередями по 5–7 патронов, опасаясь, что пулемёт снова заклинит, Астахов замедлил бег японской пехоты. Он целился в офицера, в такого же лейтенанта,