Чёрный призрак. Игорь Николаевич Макаров
кольку давно убедился, что это глупейшее занятие. Человек довольно твердолобое существо, так, что в жизни порой убеленный сединами старец, выглядит сущим младенцем. Большинство, по крайней мере, безнадежно уверено в своей правоте, правильности своей деятельности, логичности своих поступков, что требовать ревизии или хотя бы добросовестного анализа своей жизни – безнадежное занятие, по крайней мере, большинство мало представляют последствия своих «действ». В этом я убеждался не однажды, так что переубедить или, хотя бы поколебать, меня в этом очень трудно. Если добавить к этому леность, погоню за ложными призраками мнимого обладания и благополучия, не желанию работать над собой, или просто интересоваться окружающим нас миром, кроме ленивого переливания скудных сведений почерпнутых из наших экзальтированных газет или уличных грязных сплетен.. Так что вы не будете меня попрекать, что я легко отказался от этого поповского поприща, да и тщеславие, называться писателем, меня мало прельщает. Просто я, имея массу времени и не имея обременительных обязанностей, не неся ответственности ни за что на этом свете, кроме своевременного насыщения желудка, я забавлялся писанием этих записок, точнее их обработкой, поскольку убедился, что начисто лишен литературного дара или чего-то в этом роде. Может быть, это и к лучшему. Сейчас я уже женился и убедился, что для жизни требуется масса вещей, о которых я не имел ни малейшего понятия и легко обходился без них, будучи холостым и свободным. Впрочем, они мне и сейчас не нужны и покупаются чаще всего для того, чтобы по истечению некоего времени попросту быть выброшенными. Но это несущественно, поскольку к женскому уму я отношусь с легкой иронией, а желание получше устроится в этом мире – к древнему инстинкту, мало соответствующему разумному началу. Впрочем, наш мир на этом вертится, и ещё не пресытился глупостью обладания вещью.
Я, кажется, становлюсь философом, но нам следует вернуться к этим запискам. История их не носит на себе ни следов крови, ни особых встреч, и они бы могли бы быть легко утеряны, поскольку валялись беспризорно в груде разного мусора: газет, черновиков, рулонов неиспользованных обоев, ненужных книг и прочего хлама, что остается в наследство от предыдущих жильцов. Я долго намеривался их выбросить, но моя лень столь же упорно противилась моим поползновениям на чистоту, пока я не наткнулся на эти записки. Так что я их прочел однажды, попивая чай, мешая их с историей войн и другим историческим чтивом, стихами Есенина, Лермонтова, Ахматовой и прочим нашим поэтическим бомондом. Это не составляло особого труда, поскольку автор, что удивительно, обладал довольно разборчивым почерком, вел свои дневники аккуратно, хотя многое в них было писано в форме воспоминаний, так что имели законченный вид, и я почти их не трогал, лишь выбросив излишние размышления, по большей части философские, оставив только то, что непосредственно относилось к данному происшествию или приключению. Что зачастую одно и тоже. Я разделил единое повествование на отдельные рассказы, которые связаны между собой одним действующим лицом, хотя не придерживался определенной хронологии, поскольку действие иных рассказов могло протекать параллельно в одних и тех же временных рамках, перемежеваться с другими событиями этой повести или просто носило на себе следы анализа их автора, может быть, он и не удостоил бы их своим вниманием, если не были бы интересны самому автору. Следует ещё заметить, что мои старания на литературном поприще, привели к тому, что мой герой, может быть, стал несколько смахивать на героя какого-нибудь дешевенького боевичка, но это произошло оттого, что, стремясь к краткости, я так мало уделил внимания личности этого человека, замечу весьма неординарного, хотя все эти приключения он сам считал не больше чем отдохновением от трудов, разнообразивших его насыщенную жизнь.
Впрочем, это несущественно, да и времени прошло очень много с того момента, как до меня дошли слухи о его гибели то ли под Кандагаром, то ли Гератом. Другие события почти стерли из памяти эту войну, другие войны пронеслись над нашими головами, не остудив в сердце прошлое. Я, было, подумывал выбросить написанное, новсё было как-то жалко, а затем их нашел даже во многом созвучным нашему времени, как и его бессмысленная гибель, гибели в Чечне или в Карабахе. Единственно, в чем я уверен, что его уже нет в живых, поскольку мы давно бы услышали про него. Так что мир его праху, хотя, может быть, не стоило его ворошить? Как знать.
ВСТРЕЧА
Это было, кажется, на первом году моей жизни в К. Сами по себе обстоятельства нашей встречи были обыденными и не носили ничего примечательного. Да, это было в 198..году. Точно. Я, будучи выпускником И. сельскохозяйственного института, оказался в К., в те славные времена это было обязательным: отрабатывать энное время по окончанию учебного заведения там, куда тебя пошлет бог своим распределением. Нынешней молодежи это было бы манной небесной, а для нас это была сущая каторга. Впрочем, я сам был рад удрать подальше с глаз родительских, так как те, при всём своем уме и такте, всё-таки переживали, когда их непутевый отпрыск являлся под утро от не совсем "путевой" женщины и ещё "подшофе". Следует заметить, что каким бы не казался захолустьем К., но он ещё хранил проблески живого, при всей своей видимой дикости.
На первом году моей отработки меня запихнули на одну из конференций,