В утреннюю смену. Лариса Миллер
>Чем нас небеса поражают:
Оттенки и птичий пунктир.
О сколь удивительны мы!
О как мы легко забываем,
Что мы на краю, а за краем
Бескрайние залежи тьмы.
О как грандиозен рассвет,
Который всегда наступает
И мраку нас не уступает,
Сводя его тихо на нет.
О как изумителен тот,
Кто эту волынку затеяв
И бедами землю засеяв,
Заставил сиять небосвод.
Коль радостей нет, то душа побирается.
Без радости жить она не собирается.
Она не стесняется, просит подать:
Подайте, мол, нищенке на благодать.
Ведь коль не поётся ей и не летается,
Такая душа и душой не считается.
А жить без боли, как не жить,
И остаётся с ней дружить.
То бишь, привыкнув к этой боли,
Не спрашивать её: «Доколе?»,
А встретив вместе с ней рассвет,
Сказать ей весело: «Привет!
Что будем делать? Чем займёмся?
Надеюсь, мы с тобой споёмся.
Ты будешь жару задавать,
А я тихонько подвывать».
Какая дивная возможность
Вздыхать, заметив жизни сложность.
Вздохнул – и вроде помогло,
Слегка от сердца отлегло.
Вздохнул – и вроде полегчало.
А если боль, что докучала,
Жжёт, не давая отдохнуть,
Попробуй тяжелей вздохнуть.
Стихи – они ведь капля влаги
И жить должны не на бумаге,
Должны в воздушной жить среде,
Как полагается воде.
Стихи – они подобье вспышки,
И место им совсем не в книжке,
Где буквы чёрные мертвы, —
А средь искрящейся листвы.
Стихи – они ведь что-то вроде
Дыханья по своей природе.
Ты не пиши их, не пиши.
Ты их возьми и надыши.
Ах, к чему бы прислониться,
Чем, скажите, заслониться
От несчастий и обид
В мире, где покой лишь снится,
Да и то лишь тем, кто спит?
Кто ж бессонницей страдает,
Тот вообще живёт, гадает —
Что же это? Кто такой
Тот, что лишь во сне бывает —
Восхитительный покой?
Кто подтвердит, что я была?
А, впрочем, для чего мне это?
Учиться надо у рассвета:
Пришёл, ушёл, и все дела.
Пришёл и светом всё залил,
Слегка обрадовал кого-то,
Ещё сложил и в рифму что-то
И черновик перебелил…
Когда рожает мама детку,
Ему на ручку этикетку
Обычно крепят, ярлычок,
Чтоб было ясно – новичок —
Он чей-то, он кому-то нужен,
Он не случайно был разбужен
И вытолкнут из тьмы на свет.
Есть тот, кем будет он согрет,
Накормлен, вынянчен, обласкан
И на земную жизнь натаскан,
В которой он не пропадёт,
И где всегда его найдёт
Дух Добрый по куску клеёнки,
Который крепят на ребёнке.
Под ногами крутИться и взрослым мешать…
Как же можно нас этого счастья лишать?
Вот бы, сделавшись вновь малолеткой,
Снова жить рядом с толстой соседкой,
Кипятящей в немыслимом баке бельё.
О какое волшебное было жильё!
Дни мои чудеса мне сулили.
Ну зачем меня переселили?
Ну зачем мне добавили возраст и рост,
И отправили близких моих на погост,
Упразднили пресветлые дали,
Дом разрушили, век поменяли?
Никаких человеческих сил
На земные дела не хватает.
Вот бы знать, как другой выносил
Осень жизни, где поздно светает,
Осень жизни, что всё оголить,
Обнулить постоянно грозится.
Почему он не жаждет свалить
Прочь с земли, а живёт, не боится.
Изо всех существующих