Русалка. Кристина Генри
догадку уже не так подымали на смех, как пляски с дьяволом при луне, ведь эти люди жили морем, и всякий знал, что там водятся русалки. А русалка может влюбиться в человека.
И эта мысль людей ничуть не пугала, наоборот, ободряла, ведь так выходило, что Амелия с одной стороны порождение океана, от которого зависела их судьба, а с другой как бы своя, родная.
А своих в обиду давать не пристало, потому при её появлении, что нынче случалось всё реже и реже, народ становился гораздо приветливей. Это же своя Амелия, своё чудо, своя русалка.
Но слухи об этой удивительной женщине, над которой не властно время, возможно, русалке, ползли из деревни в деревню, из города в город, как и положено слухам, и наконец дошли до одного человека, чьим ремеслом была торговля чудесами да диковинами.
А звали его Ф. Т. Барнум, и он как раз интересовался русалками.
Часть вторая
Музей
Глава вторая
Нью-Йорк, апрель тысяча восемьсот сорок второго года.
На взгляд Барнума, эта русалка вовсе не походила на сказочное существо. Он ожидал нечто более похожее на женщину, вроде тех, что изображали итальянские художники – полногрудых, с широкими бёдрами, длинными развевающимися волосами. У Барнума было немало благочестивых знакомых, которые порицали подобные вольности, но он прекрасно понимал – где осуждение, там и шумиха, а где шумиха, там билеты разлетаются, словно горячие пирожки. Шумиха Барнума не беспокоила, лишь бы зритель покупал билеты, чтобы поглядеть на настоящую русалку.
Но это существо, что ему приволок Мозес, ничем не напоминало работы итальянцев.
– Леви, – вздохнул Барнум.
Кроме него возле стола стояли ещё двое, уставясь на лежащее там нечто – один с воодушевлением, другой кривясь от ужаса.
– Слушаю, Тейлор, – отозвался Леви, чьё выражение лица сошло бы за эталон невозмутимости, если бы не наморщенный лоб. Когда-то он был стряпчим, но до сих пор сохранил профессиональную привычку ни единым намёком не выдавать собственных мыслей, пока в этом не было нужды.
Леви был одним из немногих, кому разрешалось звать его Тейлором. Финеасом Барнума не называл никто. Имя он получил в честь деда, которого звали Фином, но для окружающих, кроме Леви и родственников в Бетеле, он всегда был только Барнумом.
– Думаешь, это похоже на русалку?
С этими словами Барнум, прищурившись, посмотрел на третьего, Мозеса Кимбола, от чего тот поёжился и с надеждой взглянул на Леви.
Барнум заметил, что от такой русалки Леви явно не в восторге, и уж от него-то Мозесу поддержки точно не дождаться.
– Ну что сказать, Тейлор, – ответил Леви, – хоть я и не естествоиспытатель, а простой стряпчий, но сдаётся мне, что это обезьяна с пришитым рыбьим хвостом.
Тут он попал прямо в точку. Существо около трёх футов длиной, с костлявыми ручонками, впалыми щеками и усохшими грудями было до пояса покрыто посеревшей, почти чёрной кожей, которая того и гляди облезет. Нижняя половина нисколько не походила