Отступники. Каролина Кейрен
устует. Пропустив его, выбегаю из укрытия, ноги привычно пружинят, отталкиваясь от земли. Теперь нужно успеть добраться до двери до входа в тоннель. Быстро переставляю руки и ноги, пальцы сами находят выступы. Тяну рычаг, дверь с шипением отходит в сторону. Прохожу в вагон и сажусь по левую сторону от прохода, ближе к Городу. Противоположная – та, что ближе к лесу – всегда пустует. Люди боятся сидеть там. В лес давно никто не ходит, границу запрещено пересекать ради нашей же безопасности. Те, кто уходил, не возвращались обратно. Но те редкие люди, кому удавалось вернуться, никого не узнавали, они сходили с ума и говорили про монстров, живущих в заброшенных городах. Может, за лесом и вправду есть заброшенный город.
Вагон погружается в темноту. Остаётся перестукивание колёс и ровный гул. Темнота закончится, когда досчитаешь до трёхсот пятидесяти трёх. Поезд вырывается из тоннеля. В окнах слева деревья, в разрывах поле, по ту сторону поля Город. Справа тянется лес. Интересно, чем мне поможет то, что я сижу с другой стороны, если на нас нападут монстры заброшенного города? Меня разорвут на полминуты позже? Даже если побегу в другой вагон, всё равно не успею спастись.
Мы движемся без остановок, минуя платформы. Пассажирские перевозки откроют только через час или два. К тому времени я уже окажусь в нужном месте и сойду с поезда. Придвигаюсь ближе к окну, накидываю капюшон и закрываю глаза.
Будят меня приглушённые голоса и смех. Я и не заметила, как уснула. Кожу на запястье больно щиплет, как от ожога. Хлопает проходная дверь, новый взрыв смеха.
– Она просыпается, бежим!
Сонно прищурившись, подношу запястье к глазам. На нём несколько чёрных переплетающихся полос. Пытаюсь оттереть, но не удаётся, только щиплет сильнее. Что произошло? Зудящая боль не даёт списать это на продолжение сна или галлюцинацию. Выходит, не я одна незаконно проникаю в поезда.
Поколебавшись, иду по направлению к первому вагону. Те, кому дано право ездить в нём, точно не выводили бы странные символы на моей руке. И тем более не стали бы убегать, заметив, что я проснулась. Они скорее схватили бы меня: оставлять нарушителя без наказания не в их правилах. Но голос доносился оттуда. Выходит, там не охрана?
Останавливаюсь перед дверью. Страшно. Раз, два, три. Резко толкаю дверь в сторону и выскакиваю в тамбур. Перестук колёс становится отчётливее. В открытую дверь, ведущую на улицу, залетают редкие крупные капли, с тяжёлым глухим стуком растекаются по осколкам и полу. Внутри, из живота к горлу, бегут неприятные холодные мурашки. Дверь выходит на запретную сторону. И открыли её только что: пол не успело залить дождём.
На повороте поезд замедляет ход, и я прыгаю. Удар о щебёнку больно отдаёт в пятки. Пролетаю несколько шагов по инерции. Скрутив волосы в жгут, прячу их под футболку и опускаю капюшон до бровей. Нужно поскорее уйти, место отлично просматривается, нельзя, чтобы меня заметили здесь. Это не переход границы, но и пересечение городского периметра –веский повод для наложения наказания.
Оглядываюсь, определяя, в какой местности нахожусь. По прямой до холмов, где озеро, минут сорок пути. В обход немногим дольше часа. Чаще всего я отправлялась именно туда, но сегодня бесцельно бреду по лесу, не удаляясь вглубь. Ботинки чавкают по воде. По плечам и спине хлопают капли. Конец весны холодный, дождливый, походит, скорее, на середину осени. Перепрыгиваю поваленный, поросший серым мхом ствол. Из-под него вылетают потревоженные птицы, прогоняют, машут крыльями над моей головой. Достаю несколько ломтиков хлеба, которые спрятала вчера во время обеда, крошу недалеко от гнезда. За спиной хрустит ветка. Заяц?
Все боятся леса. Я не боюсь. Страх – не лучший помощник, он не подсадит на дерево в случае опасности и не вытащит из трясины. Он делает человека беззащитным. В школе нас два раза в год водят на экскурсии. Сажают в поезд и везут к стеклянному тоннелю. Он проложен по самой кромке леса. Во время одной из первых вылазок я случайно выбралась к нему: это совсем рядом с Городом. Но тем, кто не знает, что за ровной полосой стволов и густыми кронами поле и Город, несколько ночей подряд снятся кошмары. Когда-то снились и мне. Теперь я знаю: как минимум половина из рассказанного нам о лесе – неправда, но не спешу делиться своим знанием. Нельзя.
О самовольных прогулках за Город знает только брат. Если не вернусь, он не пойдёт за мной, не осмелится. Да и вряд ли отыщет в такой чащобе. Так зачем рассказала ему? В тот день я могла выдумать любую историю, он слишком сильно любит меня, чтобы не поверить. Не хотела, чтобы он вскакивал по ночам от собственных криков? Но я добилась обратного эффекта: зная, что мне грозит, он теперь не может жить спокойно. Он боится не только лесных опасностей. Если кто-нибудь в Городе узнает, куда я хожу, новость быстро дойдёт до охраны. А с нарушителями разговор короткий.
Над лесом неясный нарастающий шум. Дождь. Он бьёт по веткам, пригибает к земле потяжелевшие еловые лапы. Сажусь на траву, прижавшись спиной к шершавому стволу. Мелькает запоздалая мысль, что нужно снять кофту: грязные разводы выдадут меня по возвращении в Город. Но вставать не хочется, накатывает усталость. Подтягиваю ближе колени, утыкаюсь в них носом и закрываю глаза.
Кто эти люди, выпрыгнувшие