Маринисты. Елена Сазанович
даже представления не имеет о таких, развращающих наше сознание, вещах. Бог ему не дал возможность понимать реальный мир. Он понимает только море, землю, небо. И за это я его очень люблю. Он один из не многих, кто способен сохранить в себе первозданное начало. Первозданную чистоту, не загроможденную хитростями, уловками, пересудам. Он принимает мир только прекрасным. И слава Богу! Его молчание – это тоже в некотором роде первобытная чистота. Вы задумывались, природа сама по себе молчалива? И способна только на отдельные звуки, шумы. Но никак не на грамотно выстроенные фразы. Вначале было слово… Но не слово ли нас и загубило? Ведь слова бывают самыми разными. И бывало, одно слово приводило к трагедии. Вначале было слово… И, поверьте мне, оно же и всему положит конец.
Я с интересом слушал своего словоохотливого собеседника. И уже отлично понимал, почему Слон меня к нему привел. Он – единственный в поселке, кто способен дать ответ на многие вопросы.
– Скажите, – попытался я поддержать разговор и едва коснулся губами рюмки. – Скажите, вам здесь не скучно?
– Скучно? – он рассмеялся. – Скука, молодой человек, не бывает во внешних проявлениях. Скука – она в характере. Можно с одинаковым успехом умирать от скуки в многомиллионном городе и прекрасно проводить время в глуши. Разве не так?
– Мне кажется мы еще не представились? – не ответил я на его вопрос. – Тимофеев…
– Друзья вас зовут просто Тимом, – и в его глазах мелькнули лукавые огоньки.
Я вопросительно приподнял брови.
– Ну, это вам же многомиллионный город, – он развел руками. – Здесь все разносится в считанные секунды. А я – местный врач. Не слыхали? Бережнов моя фамилия. И ради Бога, не спрашивайте имя отчество. Это слишком долго и скучно. Я предпочитаю, чтобы меня называли исключительно по фамилии. Я люблю свою фамилию. В ней присутствует и морское начало и чувство некоторого самосохранения. Разве не так?
– Вы угадали, – согласился я с ним. – Я, действительно, плохо запоминаю имена отчества.
Меня не покидало чувство, что он что-то не договаривал, что ему есть что мне сказать. Но о чем может быть речь – я даже не подозревал. Эта пустая деревня, эти злобные взгляды, пробиващие окна, это переспелое яблоко, чуть не угодившее Марине в голову. Здесь было что-то не так. И я не ошибся. Он первым начал разговор.
– Вы, наверняка, испытали на себе некоторую холодность со стороны наших жителей.
– Это еще мягко сказано.
Бережнов расхохотался во весь голос крупными зубами. Казалось, зубов у него гораздо больше, чем должна дать природа.
– Ах, эти деревенские жители. Им всегда нужна жертва. Чтобы хотя бы таким образом разнообразить жизнь. Эта бесконечная южная жара. Эта однообразная полевая работа. Эти рано наступающие вечера.
– Вы сами только что утверждали, что скучать можно и в многомиллионном городе.
Он отрицательно покачал головой.
– Вы не уловили мою мысль, Тим, – он неожиданно меня назвал Тимом. И я не сопротивлялся. – Что ж. Я повторюсь. Скука – в характере.