Собачьи похороны. Алексей Резник
рывком подняться на ноги, что-нибудь поудачнее соврать Эльке и немедленно покинуть душный редакционный кабинет, чтобы нетерпеливой «рысцой» помчаться навстречу ждавшей меня прохладе полутемного кафе-бара «Три пескаря». Мысленно чертыхнувшись, я поднял трубку.
Константин Сергеевич! – услышал я неизменно вежливый и, при любых обстоятельствах, остававшийся сухим и бесстрастным, голос главного редактора.
Да, Александр Иванович! – с готовностью отозвался я.
Константин Сергеевич – у меня к вам вопрос.
Я весь внимание, Александр Иванович!
Вы, случайно, ничего не слышали о так называемой Американской Кинологической Церкви?
Нет, Александр Иванович! – сущую правду сказал я, мысленно поразившись откровенной «дикости» заданного главным редактором вопроса.
Впрочем, главный редактор, как по настоящему занятой человек, моментально положил трубку. Я же после, окончательно выбившего меня из колеи звонка «главреда», твердо решил нарушить трудовую дисциплину и даже успел полностью встать на ноги, как вновь зазвонил телефон.
Почему-то я твердо был уверен, что на этот раз звонил не «главный» и какое-то время соображал: брать мне трубку или не брать?! Но все же, на свою беду, решил взять.
Отдел прозы слушает вас внимательно! – бодро отрапортовал я, в глубине души надеясь, что на том конце провода просто-напросто ошиблись номером.
Несколько секунд я слушал чье-то тяжелое напряженное дыхание, как если бы человек сильно волновался и никак не решался начать говорить. Я собрался уже положить трубку, как услышал чей-то приятный мужской голос:
Костя, это – ты?
Виктор!!! – изумленно воскликнул я, сразу узнав своего бывшего однокашника по университету, ныне являвшегося крупным городским чиновником, отчего я, в общем-то, и удивился его звонку, Как это вы соизволили вспомнить про бедного редакториктор Прокопьевич?! Впервые, кстати, за последние восемь лет.
Костя! голос Виктора оставался странно серьезным, что заставило меня насторожиться: Я очень рад тебя слышать, но сейчас мне не до шуток. Я должен сообщить тебе нечто неприятное…, и он глубоко вздохнул, не в силах, очевидно, продолжать далее.
В университете мы считались друзьями и, видимо, в большом чиновничьем мире совсем недавно произошло нечто из ряда вон выходящее, что и заставило Виктора неожиданно для себя самого вспомнить меня.
Витя, я тоже рад тебя слышать, так что не тяни – говори, что у тебя стряслось?!
Поверь, мне очень тяжело сказать тебе это, но больше некому…, он опять сделал довольно продолжительную паузу, после окончания которой изрек: Мы ведь все-таки старые друзья…
Мне очень приятно слышать, что ты вспомнил об этом!
В общем…, бархатный баритон Виктора зазвучал еще серьезнее, и вследствие этого моя настороженность вылилась в неприятный