Хроника пикирующего района. Алексей Резник
плотно закрыты, а сквозь щели пробивались лучики тусклого темно-желтого света, бросавшие в толщу сгущавшихся сумерек слабые блики. Ночь наваливалась неудержимо, в небесах загорались первые звезды и начали вычерчиваться контуры идеально круглой огромной луны. «Здесь, наверное, всегда стоит полнолуние!» – отчего-то подумалось Мухоргину, и он с тоскливой ненавистью огляделся по сторонам, решив, что придется, как ни крути, заночевать на улице, где его сожрут живьем комары или… еще кто-нибудь сожрет, покруче, комаров. Комары, кстати, с приближением ночи, появились в изобилии, наполнив воздух звоном омерзительного кровожадного пения. Вели они себя очень агрессивно, и Мухоргину то и дело приходилось давать самому себе звучные увесистые оплеухи.
В конце-концов, он все-таки сумел найти себе ночлег – на самом краю села, возле кромки леса ему открыла дверь какая-то сердобольная одинокая старушка. Старушка как-то, по особенному, оценивающе осмотрела Сергея Алексеевича, смиренно застывшего у порога при тусклом свете керосиновой лампы и, по ей одной известным признакам, решив, что он совершенно безопасен, впустила несчастного неприкаянного путешественника по пространству и времени в свой маленький бревенчатый домик.
Старушку звали Екатериной Алексеевной, и она кого-то отдаленно напомнила валившемуся с ног от смертельной усталости Мухоргину – кого-то давно забытого и бесконечно родного. Сам Мухоргин, между прочим, хозяйке тоже кого-то напомнил – она смотрела на позднего незваного гостя с почти материнской нежностью.
Добрая старушка накормила Сергея Алексеевича вкусным горячим ужином (в духовой печке у Екатерины Алексеевны нашлось пол-тушки нежного жирного кролика – она тем и жила, что разводила двухголовых кроликов-мутантов) и все то время, пока ее нежданный гость жадно поедал великолепно приготовленное жаркое, запивая его затем ароматным травяным чаем вприкуску с ватрушками и малиновым вареньем, хозяйка сидела на противоположном краю стола, подперев сжатым кулачком правую щеку, и не отрывала от Сергея Алексеевича внимательного взгляда, полного необъяснимой нежности.
– Спасибо вам огромное, Екатерина Алексеевна! – с искренней благодарностью произнес, по-настоящему, растроганный Мухоргин, допивая последний глоток чая. – Есть же все-таки добрые люди на свете белом!
– Да – на здоровье, сынок! – отвечала Екатерина Алексеевна. – Я же поняла прекрасно, откуда ты явился! Как только тебя увидела, так сразу и догадалась, что ты приехал на Бешеной Электричке и тебе сейчас очень и очень плохо! Но ты не отчаивайся, сынок, это – еще не смерть, все еще можно поправить, можно еще вернуться ТУДА, ОТКУДА ты приехал!
Глаза Мухоргина широко раскрылись при этих обнадеживающих, но, вместе с тем, непонятных и несколько пугающих словах доброй женщины.
– Я не понимаю, что со мной произошло, я не помню, как оказался на этой самой электричке