Мои дневники: моя жизнь, моя борьба (1990-2020 годы). Галина Юрьевна Корнилова

      Детство уходит. Я почувствовала, осознала это. Сначала я не понимала причину слез, которые просто лились ручьями. Всем и себе сначала я объясняла это страхом перед выпускными экзаменами, взрослой работой после школы, боязнью не поступить в институт. А потом вдруг резко, в какие-то доли секунды, я вдруг осознала, что это рвется невидимая нить, соединяющая меня с моим детством. Я ощутила это физически! Как же болезненно проходит этот процесс! Хочется разорваться, куда-то бежать, что-то сделать, чтобы непременно, всеми силами постараться остаться там, в детстве, в беззаботности и неведении. Это страшное ощущение безысходности и неизбежности взрослой жизни! Безысходности, что ты уже сама, одна на один с этим миром, и это очень страшно. Очень. Но и любопытно тоже. Что же там, за поворотом? Познаются новые отношения с людьми, новые горизонты жизни видны вдалеке. Все робкое и хрупкое остается там, в прошлом. Нет, молю Бога сохранить хоть каплю детства в себе, хоть каплю той безмятежности.

      Мама устроила меня работать в свой иститут, потому что я не поступила в Историко-архивный в прошлом году, после школы. Некоторые у нас в классе сразу поступили, человек пять. А я не поступила. И теперь работаю. Одно место у нас увели рабочее, в Главном корпусе, кто-то узнал о вакансии, и своего ребенка пристроил. А вот это место мы сразу же застолбили, у Лугового в лаборатории. То есть сначала я там работала, пока девушка-лаборант в декрете была, а теперь вот она пришла, и я перешла в другую лабораторию, в Экспериментальный корпус. Тоже нормально. В первой лаборатории было не интересно, меня просили там карты перерисовывать на кальку, на столе таком с подсветкой внутри, у меня плохо выходило. А в новой лаборатории лучше. Работаю тоже лаборантом, и учусь печатать на Оливетти, мне с детства нравились печатные машинки, еще когда к бабушке приходила сюда, в институт, после садика, меня часто бабушка забирала, и я иногда печатала на машинке, стучала по клавишкам. Единственное, что мне в этой лаборатории не нравится, это что меня курьером в Москву часто отправляют, в Институт космических исследований на Калужской, документы отвозить. Я боюсь ездить в Москву, не люблю. Всегда так волнуюсь, только бы не отправили! Хотя ведь в 9 классе уже ездила одна по вечерам на курсы подготовительные в МИРЭА, два раза в неделю, правда, всего месяц, потому что физика сложно для меня, я поняла, что не буду сюда поступать. И страшно было ездить от Теплого Стана на автобусе через метро Юго-Западная до Олимпийской деревни почти, там лес один сплошной, пустыри, я боялась, и темно в октябре.

      Езжу теперь с мамой в Былово, в церковь, она сказала, что надо просить помощи у высших сил, тогда я поступлю. Мама уже давно в церковь ходит, уже лет 7, наверное. Меня там на клирос пригласили петь сразу, я хорошо пою, слух идельный, и ноты знаю, музыкальную школу окончила. Мне нравится многоголосие, просто очень нравится.

      По пятницам после работы хожу к дедушке Диме на поселок, в микрорайон, убираться в доме. Оттерла все двери, мебель всю, белье постельное беру кипятить домой, потом стираю, и ему обратно несу. Наволочки все засаленные до жути у дедушки, старенький ведь, моется редко. Он вечно сидит на крыльце, уставится в одну точку, и сидит, спился, наверное, голова плохая. Его бросила его сожительница, тетя Валя, его соседка. Он не захотел с ней расписаться, а она хотела половину дома и участка дедовского своему сыну отдать, у нее трое детей, и свой участок она думала между двумя разделить, а для третьего – тут, кусок нашего захапать, и она рассердилась, что дед не соглашался, а когда он упал пьяный с лестницы – яблоки собирал на закуску – она не стала за ним ухаживать, и ушла. Папа теперь ходит, ухаживает за ним. И из Москвы племянница с мужем перестали сразу ездить к деду. Тоже они уже старики почти, думали, он им дом отпишет, ведь с папой дед разругался из-за тети Вали, после смерти моей бабушки Ани, и все сразу дальние родственнички начали к деду подкатывать из-за дома финского, большого, и 12 соток земли, спаивать начали активно. Но, как только он слег с ногой, тетя Валя ушла, и родня из Москвы перестали ездить сюда, а так приезжали каждое воскресенье выпивать.

      Я снова не поступила. Снова математику провалила.

      Сижу, зубрю историю. Не буду больше на информатику в Историко-архивный поступать, второй год уже на математике валюсь, буду просто на архивоведение или делопроизводство. Не тяну математику.

      На заочные курсы записалась, мама оплатила через почту, там на Никольской (улица 1905 года, но я ее называю по-старому), есть почтовое отделение. Будут мне присылать задания по почте, сочинения и историю, буду им потом отправлять на проверку тоже по почте. Не знаю уже, поступлю, или нет. Мама тоже не с первого раза поступила, только с третьего, и то на заочное только, в МИРЭА. Мне надо еще попробовать на курсы весной в МГУ поездить, там история сильная, мне сказали. Два месяца там курсы недорогие, а на год – очень дорого платить, моей зарплаты не хватит, а у родителей и так стыдно брать было деньги на заочные курсы в Историко-архивном. Они мне еще и на репетитора по английскому денег дают, в нашем городке занимаюсь с одной тетенькой, бабушкой почти, Тина Анисимовна зовут, она недалеко от нас живет, так удобно! Она раньше в МГУ преподавала, очень сильный преподаватель, тексты сложные дает, потому что, оказывается, на вступительных