Кто не спрятался, вылетит – не поймаешь. Светлана Люция Бринкер
ика. Лишь неутолимое любопытство к тому, куда уходят вещи, мысли и люди, принуждает меня не отводить взгляд.
В каждой из новелл рассказывается об одной пропаже. О том, почему все потери – навсегда. И что к находкам стоит относиться, как к подаркам судьбы и новым, невиданным чудесам.
Беглец и его мышь
Мариночка была всё время чем-то напугана.
По улицам она бегала, глядя под ноги, скрестив руки перед собой и ухватившись за ремень сумки, потому что ещё в школе какой-то старшеклассник, проходя мимо, схватил за грудь и поставил подножку. Теперь она всегда была начеку, обходя встречных по большой дуге, охотно спрыгивая в грязь. Собаки любого размера, даже на поводке, впадали в неистовство, стоило им заметить её подскакивающую фигурку: похоже, девушка напоминала им больную кошку. Мариночку невозможно было не обругать из проезжающей машины. Такой ор уже не выводил её из равновесия. Автомобиль – штука смертоносная, думала она. Не может же хищник не рычать.
Подруг у Мариночки не было. Девчонки только и мечтают разболтать все секреты и увести потенциальных женихов, говорила мама. Она разбиралась в людях!
Сколько дочь помнила, Лариса Семёновна была вечно занята подготовкой к скорой смерти. Примерно так: валилась на диван, хваталась за сердце, и Мариночка, ужасаясь, пулей летела мыть посуду, и за сметаной, и уроки учить, и на пианино играть, и юбку шить – и всё, что потребуется. Так мамину гибель удавалось предотвратить в последнюю секунду.
На семнадцатилетие Мариночке было сказано: «Самое ужасное – это не успеть!» Дочь сразу поняла ЧТО. Через пару месяцев после выпускного она послушно объявила, что выходит замуж. «Сходи», – с жестоким удовольствием ответила мать. Олег, Мариночкин кавалер, оказался незатейливым шутником. «На этом месте могли быть ваши сиськи!» – провозгласил он трубным голосом из рекламы, впервые увидев избранницу без одежды. Дальнейшие попытки раскрепостить жену успехом не увенчались. Мариночка получила два хронических инфекционных заболевания «по-женски», фистулу прямой кишки – и никакой уверенности, что делает хоть что-нибудь правильно. Правда, у них в квартире царил идеальный порядок, домовые маялись от безделья, воруя антидепрессанты у соседей, и всё-таки за полчаса до возвращения мужа с работы у Мариночки начинали дрожать руки. Притом её тогда ещё не били.
Развелись супруги скоро и с обоюдным облегчением. Олег нашёл себе другую любовь, Мариночка вернулась к маме. Повезло, утешила та. Штампик-то в паспорте, народный знак качества! Уже не скажут люди, что никто не брал.
Спеша по улицам, Мариночка часто думала об ужасной судьбе незамужних. Наверное, к двадцатнику в костях у них пробуждаются голодные черви и начинают грызть обречённых женщин изнутри. Со временем пропитанная ядом плоть отпадает с высохших скелетов, как с тел прокажённых. Дамы подхватывают её лоскуты на бегу, страдая безмолвно, как русалочки Андерсена. Слава Богу, ей самой удалось избежать этой чудовищной участи.
Но повсюду поджидали другие катастрофы. Отвлекись на минуту – и уже летишь в открытую пасть люка, жадного и неприметного городского монстра. Убийственные лезвия сосулек целятся с карнизов в наивные макушки. Ближние норовят ударить по правой щеке и ждут с нетерпением подставленной левой. Да и внутри тела не происходит ничего хорошего.
О физиологическом кошмаре Мариночка узнала, когда по требованию мамы («Я заболею, а ты меня спасёшь!») перешагнула порог медучилища. Пришлось научиться многому: недрогнувшей рукой колоть железом в страдающее мясо, мыть человека повсюду и даже там, куда заглядывать страшно. Но, увы, так и не получилось понять, как методом барона Мюнхгаузена в момент опасности вывернуть лису наизнанку.
Получив диплом медсестры, Мариночка оказалась перед выбором: квалифицированно наглотаться снотворных таблеток или найти способ смириться с повседневным кровавым кошмаром. Она научилась говорить себе (а кому бы ещё?) так: «Это вам не бумажки в бюро перекладывать! Я служу людям. Облегчаю страдания!» Приобрела опыт работы, в основном, заключающийся в понимании, что есть вещи похуже мотоциклиста с травматической ампутацией ног. А именно: шустрый, неудержимый дементный старичок с длинными острыми ногтями.
А потом Мариночка встретила свою судьбу.
Медбрат Лёва возник из знакомого больничного хаоса, вынырнул то ли из перевязочной, то ли из психиатрического. Он ничего не боялся. Когда они вместе курили на крыльце, её неотступное желание превратиться в мышь и впасть в спячку за камешком под травяным одеялком лет на триста ощущалось не слишком остро.
«Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Тёмный дуб склонялся и шумел»,
и всё такое.
Мать, удивительное дело, не вмешивалась. Они с дочерью почти не встречались, хотя и жили в одной квартире. Дежурства, подработки, каменный сон в промежутках между ними спасали от столкновений на кухне и у телевизора. Лариса Семёновна даже советы давать перестала. Разве что «одеваться теплее и не есть сладкого, а то покоровеешь!».
В таком виде маму стало легко любить.
Ей ведь исполнилось шестьдесят!