Дар Кроуги. Анна Пушкина
ранее великих народов. Орки отбили половину своей территории, но даже сейчас не хотят объединять с нами усилия. Остальные княжества Людеи, леса Трундас, горный хребет Баэрдаль, пустыня Излимор и все территории эльфов теперь принадлежат отступникам. Тем самым, которые неустанно посылают сюда своих тварей в надежде уничтожить последний оплот оставшихся в живых. И может быть, им это удалось бы, да только отступать нам больше некуда, поэтому деремся мы с невиданным остервенением.
Люблю звуки костра, они незаметно уносят меня в собственные мысли, и там, на грани между сном и явью, ко мне каждый раз приходит одно и то же воспоминание. Я вижу, как Рагонг зажигает руну, шепчет заклинание и смотрит на меня, я кричу ему через все поле, показывая на отряд демонов, летящих в его сторону. Он меня слышит, я знаю, но, не отвлекаясь, продолжает повторять заклинание. Вокруг вспыхивают и гаснут всплески чужой магии, воины падают, умирают, я чувствую – нам не выстоять в этой битве. Демоны почти настигли его, он даже не пытается защищаться, хотя в нем еще много силы, это я тоже чувствую. На бегу швыряю заклинания в демонов, все, что приходит в голову, но это не помогает, их слишком много, а я уже очень слаба. Добежать до него не успеваю, потому что он заканчивает свое заклинание, и созданный им портал уносит меня с поля битвы. Я пытаюсь сопротивляться, не хочу покидать его, но магия Рагонга не оставляет мне шанса. Последнее, что я вижу, – куча демонов пикирует на него, и Рагонг падает. Я вижу кровь, его кровь.
Прихожу в себя от стука черепов на поясе Виры. По привычке сразу кидаю взгляд на свое левое запястье. Рисунок еле виден, как будто выцвел, но все-таки виден, а значит, он жив, главное – Рагонг все еще жив.
Черепа на поясе бьются друг о дружку при ее ходьбе. Много раз просила Виру снять эту гадость. Каждый раз она отвечает, что не снимает ради меня, что это поможет мне перестать быть такой неженкой. Конечно, до ее воинственности мне далеко – все же она орк, к тому же шаманка, не брезгающая всякими, иногда довольно неприятными, приемами. Но называть меня неженкой это просто смешно. Я уже давно перестала быть ею: я потеряла счет убитым мною, провела много долгих ночей на границе, прячась в грязи, как животное. Неженки не обыскивают трупы в надежде найти что-то ценное и уж точно не вскрывают эти трупы, извлекая их внутренние органы для шаманских ритуалов.
– На границе сегодня спокойно, можешь лечь спать. Я тебя разбужу, когда устану, поменяемся.
Кошачьей походкой шаманка прошла мимо меня и остановилась около родника, набирая полную флягу. Кажется, она стала еще худее. Гордая и ни за что не признающая свою мягкосердечность. Может ли быть такое, что она специально не доедает, оставляя мне больше провианта? Я внимательно смотрела на подругу, ища доказательство своей догадки. Не высокая, как для орка, с густой шевелюрой красного цвета, которую она затягивает в тугой хвост. Красивая, несмотря на не привычный для человека зеленый цвет кожи. Полные алые губы, хищные раскосые глаза кариего оттенка, немного заостренные уши. В кожаной броне с мехом на плечах. Единственное не закрытое броней место на ее теле – упругий плоский живот. Да, определенно, Вира похудела. Надо бы внимательнее следить, чтобы она больше ела и чаще отдыхала.
– Все равно я не засну, давай подменю тебя сейчас, напарница.
Да, это странно, что орка я называю своим напарником, хотя сейчас все странно. Вира – первый орк, которого я увидела вживую.
Вира внимательно смотрит на меня, видимо, оценивая мое состояние. Тяжелые деньки выпали нам на этом дежурстве. И даже несмотря на все ее внешнее самообладание, я вижу, что она тоже устала.
– Хорошо, Ами, но не уходи далеко, чтобы я тебя слышала.
Вира тут же падает на мех, разложенный рядом с костром. Минута – и она уже крепко спит, как всегда, зажав кинжал в руке. Она всегда с ним спит, да что там спит, практически никогда не выпускает его из рук. Я давно догадываюсь, что это не просто оружие для нее, это что-то более ценное. Возможно, таким образом она хранит свои воспоминания о ком-то близком. Но я не спрашиваю, мы все кого-то потеряли за те четыре дня.
Отойдя от нашей стоянки на несколько шагов, поднимаюсь на невысокий пригорок и сажусь на вершине, обзор тут лучше. Отсюда даже можно увидеть костер Сетсея и Уто, они охраняют свой периметр. Мы всегда идем в сторожилку вчетвером, разбиваясь на пары, но не удаляясь друг от друга, чтобы успеть вовремя прийти на помощь.
Сегодня теплая и на удивление спокойная ночь, а спать мне правда не хочется. Сон теперь для меня как мука. Почти каждую ночь, не давая забыться, снится Рагонг – та минута, когда я видела его последний раз. Просыпаюсь в ужасе, иногда с криком. Сначала Вира пугалась и бежала ко мне на помощь, думая, что кто-то атакуете. Сейчас она уже привыкла и не обращает внимания. Шаманка даже варила мне какое-то паршивое снадобье от дурных снов, но оно не помогло. Она, кажется, и сама уже поняла, что дело не только в страшном воспоминании. Я дала клятву, которая преследует меня, не давая забыть Рагонга. По привычке опять посмотрела на свое запястье – рисунок все еще виден. Я не смогла бы забыть о нем, даже не будь этой чертовой клятвы.
Глава I. Побег Амидеры
За одну зиму до четырехдневной