История Петербурга в городском анекдоте. Наум Синдаловский
ароматный деликатес, неожиданно поданный на десерт. Без него, как без соли, обед становится пресным, разговор скучным, застолье унылым и неинтересным.
К бесспорным достоинствам анекдота, особенно в его современном варианте, надо отнести и то обстоятельство, что он по своей природе исключительно национален, его почти невозможно перевести на другой язык. Попытки перевода приводят к полному обескровливанию анекдота, выводят его из одного жанра в другой, превращают анекдот в скучную и неинтересную информацию.
С известной долей допущения можно сказать, что анекдот – это самый древний жанр фольклора. Может быть, даже древнее мифа. Во всяком случае, в рамках европейской культуры. В самом деле. Чтобы создать миф, человеку нужно было натренировать свой мозг, приучить его к серьезной работе, к умению думать, сопоставлять, размышлять о причинах возникновения тех или иных стихийных явлений природы, чтобы потом в придуманном мифе как-то попытаться объяснить это и себе, и другим. Эпоха первобытного мифа была одновременно и эпохой некой своеобразной первобытной философии, предшествовавшей переходу человечества из естественного, природного существования к цивилизации, к культуре. Авторами древних мифов должны были быть искушенные рассказчики, люди, не лишенные способности аналитически мыслить и рассуждать. Таких было немного. А анекдот – это всего лишь короткий пересказ более или менее любопытного факта из собственной жизни, интересный фрагмент подслушанного разговора или случайно подсмотренного события. Для этого не нужно было обладать никаким особенным опытом. Авторами анекдотов могли быть буквально все, и уже только поэтому анекдот еще в древности стал одним из самых демократичных видов устного народного творчества.
Другое дело, что благодаря именно этим свойствам анекдот слыл самым легким и необязательным элементом этого творчества. Долгое время никто не мог себе даже представить, что анекдот может являть собой отдельный, самостоятельный жанр того направления человеческой деятельности, которое потом назовут искусством. Достаточно сказать, что в классификации видов и жанров раннего искусства анекдот не имел даже собственного названия. Только в XVIII в. нашей эры анекдот стали называть анекдотом – по названию выходивших тогда в Германии популярных сборников неопубликованных ранее (а значит, новых и интересных) развлекательных юмористических рассказов о тех или иных личностях или событиях истории.
Название не было случайным. Оно возникло из интереса к античности и было заимствовано у выдающегося юриста и историка древности Прокопия из Кесарии, жившего в V в., в эпоху императора Восточной Римской империи Юстиниана. Среди его многочисленных работ был один тайный исторический труд, направленный против политики императора. Он не имел официального авторского названия и при жизни Юстиниана не издавался. Из элементарного страха за собственную жизнь. В этом смысле древнейшие анекдоты, записанные когда-то Прокопием, сродни современным политическим анекдотам тоталитарной советской эпохи. И те и другие могли существовать исключительно в устном варианте, то есть в фольклоре. Только так могла быть обеспечена безопасность подлинного автора.
Но вернемся в V в. Только после смерти Юстиниана работа Прокопия была опубликована под немудрящим названием «Anekdota», что в переводе с греческого означает не более чем «неопубликованный». В книге содержались подробные описания обычаев и нравов того времени. Многие из них носили остро критический характер и были нелицеприятны. С тех пор всякие короткие, неопубликованные, передающиеся из уст в уста новеллы из жизни окружающих стали называть анекдотами.
В 1830 г. один из таких сборников анекдотов, переведенный на русский язык с немецкого и изданный неким К. Зайделем, появился и в России. Здесь он легко прижился. Почва для этого была хорошо подготовлена. В России в то время среди читающей публики пользовались исключительной популярностью французские фаблио – короткие, родственные анекдоту по жанру юмористические рассказы – и старинные итальянские новеллы, в сюжетной основе которых лежали обыкновенные анекдоты из жизни.
Однако тот факт, что возникновение и становление европейского анекдота в России совпало с эпохой Петра Великого, дерзнувшего развернуть неуклюжий корабль русской истории на Запад, нельзя рассматривать как случайность. Это, если можно так выразиться, чисто литературное обстоятельство легко вписывалось в логику титанической работы, одним из эпизодов которой стало основание в устье Невы, под самым боком матушки Европы, новой столицы русского государства – Санкт-Петербурга. Поэтому нет ничего удивительного в том, что и появление первого русского анекдота, в общеевропейском понимании этого слова, было зафиксировано в Петербурге. Он хорошо известен. Значение его для устной петербургской культуры трудно переоценить. Это не только первый собственно петербургский анекдот. В его сюжетную канву искусно вплетена затейливая грамматическая конструкция, которой суждено было стать первой питерской поговоркой. Таким образом, одновременно родились сразу два жанра петербургского городского фольклора. Вот почему наше повествование мы начинаем именно с него.
Петр спросил однажды у своего шута Балакирева:
– Скажи, шут, что говорят