Дракон. Наталья Владимировна Михайлова
рубы теплотрассы протянулись до самого горизонта. Они парили в воздухе, словно два китайских дракона – два брата близнеца, которых неуклюже держали над землёй невидимые руки, превратившиеся в бетонные подпорки. Казалось, что если бы эти руки исчезли, то два серых дракона, тяжело дыша, взмахнули бы лохмотьями и взлетели в воздух, устремившись в сказочные дали. Но бетон крепко держал драконов в своих корявых руках. Так они и стояли здесь, прочно вросшие в землю, покрытые цепким колючим кустарником.
Кусты ещё месяц назад сбросили последнюю яркую листву и сейчас дремали под снегом, готовые заснуть на долгую зиму. Среди их ветвей проглядывали стены какого-то странного сооружения, отдалённо напоминавшего огромный шалаш. Внешне оно не было похоже ни на деревянный дом, ни на кирпичный коттедж. Первый мог похвастаться своим почтенным возрастом, второй – стильными «одеждами». Ни того, ни другого у этого жилища не было. Судя по тому, что не успел он ещё врасти в землю, соорудили его недавно.
Дом, т.е. его некое подобие, больше напоминал кучу мусора, кем-то очень бережно сложенную. Когда наступали сумерки, казалось, будто две огромные ладони соединились пальцами и образовали треугольную крышу, расположившуюся прямо возле теплотрассы. Единственным украшением дома исправно служили ветви кустарника, которые летом спускались по стенам и своими изумрудными ожерельями расцвечивали унылую серость стен. Сложно было предположить, как жители попадали внутрь, так как дверей и окон у «строения» не было.
Рассвет дрожал розовым кругом в сером небе. Вдалеке над полем молчаливо кружили птицы. Ворона села на ветку куста, уронив горстку снега на землю, нахохлилась, пытаясь согреться, и громко каркнула. В лесу, через дорогу от теплотрассы, эхом отозвалась ещё одна птица. Она дважды что-то крикнула в ответ, и дом – всё-таки это был дом – снова окутало утренней тишиной. Ночной снег явно испортил птицам все планы. Мусорный полигон, что «уютно» расположился на поле прямо возле леса, прикрыло снегом. Бродить голыми лапами по мокрому снегу и ковырять его клювом вороне явно не хотелось. Оставалось только терпеливо ждать, когда огромная оранжевая железная птица принесёт в своём клюве очередную свежую кучу добра и небрежно бросит её здесь на растерзание.
Планета медленно, но верно поворачивалась вокруг своей оси, и день неминуемо приближался. Солнце окончательно проявилось на небосклоне во всей своей красе, и стало совсем светло. Последнее осеннее тепло разбежалось по земле. Снег не выдержал натиска и начал отступать, оголяя пожухшую траву и безлистые ветки деревьев. Стены дома стали терять снежную белизну, и серость снова взяла верх.
Издалека по слегка потеплевшему осеннему воздуху доносился какой-то механический шум. Ворона, сидевшая на ветке, вытянула шею в сторону дороги, откуда были слышны эти резкие для утренней тишины звуки. Она замерла на пару секунд, словно прислушиваясь, и, взмахнув крыльями, полетела в сторону подтаявшего полигона.
Звуки приближающейся машины становились всё отчётливее. И вот из-за леса на дороге показался большой оранжевый грузовик, из кузова которого шёл парок. Машина с шумом работающего мотора и скрипением давно не смазывавшихся деталей пронеслась мимо дома и свернула на полигон. Вороны, кружившие над мусорным полем, оживились и принялись призывно каркать, поторапливая железную птицу отдать им своё добро. Птиц было настолько много, что всё небо над полигоном стало чёрным, а тишину разорвало от слившегося в одно пронзительное «Карр!» звука. Мусоровоз, не торопясь, выгрузил свежий мусор на поле, развернулся и под прощальное карканье ворон поехал прочь. Он промчался по дороге, в очередной раз не заметив дома, и скрылся за поворотом.
– Эй, сурок! Пора вставать! «Апельсин» уже уехал. Завтрак проспишь, – послышался чей-то голос из дома.
– Чё ты орёшь, такой сон испугал! – ответил кто-то.
Разговаривавшим на слух было лет по пятнадцать, судя по тембру – явно мальчишки. Не прошло и пары минут, как крыша дома слегка зашевелилась и кусок её исчез, словно провалился внутрь. Из образовавшегося люка появилась косматая голова. Волосы на ней явно давно не мылись. Можно даже предположить, что если бы обладатель этой головы находился без движения некоторое время, то наверняка какая-нибудь шустрая заботливая птичка свила там гнездо. Но голова очень быстро показалась и скрылась, не оставив птичке шансов.
– Да там чертей полно! – снова раздалось из дома.
– Ха, птичек испугался! – последовал тут же ответ.
– Испугался?! А не тебя ли они в прошлый раз чуть не заклевали до смерти? – затеял спор первый из невидимых собеседников.
– Ну не заклевали же! – парировал другой.
– Вот и вали сам, а мне принеси огурта. И папирос поищи, – попробовал закончить спор первый.
– Да не «огурта» а «йогурта»! – одёрнул товарищ.
– Вали, вали! Ломоносов! – поторопил опять первый. – Да не забудь свой грибок одеть, а то зябко по снегу-то босиком.
Снова в люке показалась голова. На этот раз второго из говорунов. Она оказалась немного чище, волосы не такие запатланные и свалявшиеся. Обладатель почти чистой шевелюры оказался пацаном лет четырнадцати.