Горсть спелой земляники. Наталья Акулова

      Откуда всё началось…

      Мама рассказывала так: когда я появилась, папа внимательно посмотрел на моё возмущённое лицо с недовольными пухлыми губками, на пальчики, сжатые в крепкие кулачки, на волосы-колечки, которые торчали во все стороны, как у нечёсаного пуделя, и произнёс:

      – Ну-у-у нет, она точно не может быть Алисой! Алисы – они витают в воздухе, а наша – шпана! Ей от роду и дня нет, а она пузыри изо рта вовсю пускает и кулаки показывает. И на Соню она не похожа: Сони – тихони, а наша как заорёт – так весь дом сразу на уши встаёт! Она и не Лена, и не Таня, и определённо не Евлампия.

      – Так кто же она, господи? – отчаянно спросила мама.

      – Она…

      Папа сделал небольшую паузу в этом месте и поднял брови вверх, как будто ещё не понимал до конца, кто же я на самом деле. А потом его вдруг как током ударило, потому что он подпрыгнул почти до потолка и прокричал:

      – Как кто?! Разве не видно? Она же Александра! Ну в том смысле, что Саша. Точнее, я хотел сказать – Саня. Посмотри – Саня и есть! Боевая, как деревенский петушок, громкая, как радио «Маяк», и хитрющая, как африканская мартышка… ну разве не похожа?

      – С мартышкой я не вижу никакого сходства! – строго посмотрела мама на папу. – А голос действительно звонкий.

      – Алек-са-а-анд-ра, – медленно и красиво произнесла она, – а вообще, вполне ей подходит. Я согласна.

      Вот такая короткая история моего имени.

      Правда, Александрой меня никто не зовёт. Разве что мама иногда. Когда она злится и хочет сказать мне что-то особенно важное, то звонко и выразительно произносит: «АЛЕКСАНДРА!» И я сразу понимаю, что, скорее всего, у меня жутко чумазое лицо, или я снова забыла причесать волосы, или мои джинсы случайно порвались, все в краске или ягодах, а может быть, даже из них торчит рогатка.

      Во всё остальное время меня зовут Саней.

      И очень мне это нравится!

      Африканская капуста

      Однажды весной, когда мне было лет пять или шесть, мы с папой спускались по лестнице в подъезде нашего дома. Собирались в кино.

      Идём мы, значит, по лестнице, а навстречу нам соседи, тётя Аля и дядя Алексей. И в руках у тёти Али – свёрток довольно внушительных размеров. Кажется, что шевелится, а изнутри писк раздаётся, очень похожий на кошачий.

      – Кто это у вас там мурлыкает? – удивлённо спрашиваю я дядю Алексея.

      – Это наша дочка новорождённая мурлыкает, – отвечает он и улыбается.

      – Ой, как интересно! – продолжаю я удивляться. – А где вы её взяли?

      – А на поле капустном нашли! – так же улыбаясь, говорит мне дядя Алексей.

      – На каком это поле вы её нашли, если на улице ещё снег не сошёл? – говорю я с подозрением.

      – Конечно, на африканском! – отвечает дядя Алексей без смущения. – Там круглый год жара. Дети как на дрожжах растут! Вот наша четыре сто вымахала, и это ещё так – цветочки! Там и по пять, и по шесть кило водятся. Главное, кочан капусты посерьёзней достать. А если места особые знать и кочан правильно выбрать – то и двойню можно найти!

      Можно, конечно, и двойню. Но мне очень хотелось хотя бы одного. Точнее, одну. Маленькую, глазастенькую, розовощёкую сестричку.

      Вот это было бы счастье! Я бы её купала в воде с мыльной пеной, кормила бы клубникой со взбитыми сливками, катала бы в корзинке на велосипеде, спускалась бы с ней с тарзанки в Ботаническом саду, делала бы ей шипучий напиток с лимоном и хреном, рассказывала бы страшные истории про чёрную комнату, играла бы с ней в шашки, шахматы и морской бой.

      А ещё бы научила её стрелять из рогатки, месить в луже из грязи кашу-малашу, выдувать из ладоней мыльные пузыри, прыгать на кровати до потолка и дрессировать деревенского пса Тарзана. Я бы рассказала ей про свирепых динозавров и голубых драконов и показала своё главное сокровище – кошелёк со старыми монетками. И научила бы превращать смолу в жвачку, сражаться на саблях, играть в брызги и лазить