Не хочу влюбляться!. Светлана Лубенец
как только в лицее фотографировать начал! Я тебе уже объясняла! Ну а случай с тобой – вообще ни в какие ворота!
– Я же сказала, что он просто… – начала Варя, но Маша тут же ее перебила:
– Даже если пренебречь твоей раной, хотя, конечно, ею мы не будем пренебрегать… Мы просто представим, что ты не поранилась!
– И что?
– И то! Он тебя оттолкнул!! Понимаешь, оттолкнул девушку!! Разве так поступают настоящие мужчины?! Да настоящие должны вперед себя пропустить!
– Ну… он еще не настоящий… Ему только пятнадцать лет…
– Пятнадцатилетний капитан Жюля Верна, между прочим, кораблем командовал, а этот, видите ли, еще не настоящий! Да такой, как он, настоящим никогда и не станет! Такие, как он, в троллейбусе сидят, заткнув уши, а бабушки с сумками и маленькими внуками перед ними стоят! Именно такие в очередях всегда вперед женщин лезут! Ну и остальное тоже… Прямо не хочется об этом Белецком дальше распространяться… – Рагулина допила чай, встала со стула и закончила: – В общем, так: мне домой пора, уроков тьму задали, а ты все же подумай над создавшимся положением. Если что, мы этого урода Белецкого так прижмем, что мало ему не покажется! Может даже, в свою старую школу снова свалит! Если его, конечно, там примут! Еще неизвестно, почему он оттуда ушел! Выгнали, наверно!
Варя посмотрела на нее рассеянным взглядом и бездумно кивнула.
Глава 3
«С этими кошками Аделями общаться – себе дороже!»
Александра Белецкого раздражало всё. Его раздражали все. Он понял, что ненавидит людей не только за их несимпатичные ему качества, а даже только за то, что их чрезмерно много. Из-за этой скученности каждый так и норовил залезть в его личное пространство и начать там распоряжаться. И это происходило не столько из-за наглости индивидуумов, хотя наглецов вокруг хватало, а потому что вокруг было слишком мало свободного места. Ну, в самом деле, почему он обязан, например, делить свой стол в классе с кем-то еще. Он к этому не привык. Как только его привели в класс, он сразу же занял последний стол, поскольку за ним никто больше не сидел. А потом оказалось, что хозяин этого стола просто болен. Когда же он вернулся в строй, Александру пришлось ежедневно на каждом уроке сталкиваться с ним локтями, касаться его одежды. Это выводило его из себя. Нет, Алеша Прыгайло не был ему неприятен как человек. Вернее, он был ему неприятен не более, чем все остальные. Просто Белецкий остро нуждался в том, чтобы на метр вокруг него никто не маячил.
Александр с трудом выносил, когда его называли Сашей. Это имя было настолько чуждо ему, что долгое время он на него не откликался вообще. Не из принципа. Просто никак не мог отождествить себя с Сашей, ему казалось, что обращаются к кому-то другому. Он понимал, что полное имя Александр в обыденной жизни звучит слишком выспренне, и потому изо всех сил старался привыкнуть к Саше. Он даже отцу запретил называть себя Алексом. Еще бы! Стоит только представиться Алексом, вопросов не оберешься. А к чему ему вопросы? Он не желает ни с кем объясняться.
Трудно было привыкнуть и к одежде, незамысловатой, незаметной, но этим