Остановка у края. Настасья Карпинская
имания, раздражал женщину. Она спешила. Спешила уйти туда, где будет лучше. Туда, где нет этих по старинке побеленных стен и захудалых ковров на стенах. Туда, где будет всё по-другому, где будет достаток. И не надо будет считать каждую копейку, не надо будет занимать каждый месяц по соседям денег «на хлеб». Как же она устала от всей этой нищеты. Жалкое существование жены токаря на местном заводе её давно не устраивало, и если бы не этот случайный залёт, то она давно бы ушла. Но родился сын и, превозмогая себя, она первое время старалась быть примерной матерью и женой. Но выдохлась, устала запихивать свои амбиции и желания в тёмные уголки своей души. В прошлом месяце муж очередной раз отказал в покупке новых сапог. Мол, и старые ещё целые, да и зарплату вновь задерживают. А женщина хотела новые сапоги и шубу, как у Людки, и желательно с норковым воротником. А ещё плащ кожаный и серьги золотые с аметистами, а лучше рубинами. Хотела на море съездить. Хотела просто жить по-человечески. Мечтала об этом каждую минуту, пропалывая грядки на огороде и таская ведрами воду от местной общей колонки. Мечтала каждый день, каждую ночь, лежа в кровати. Представляла большой дорогой дом, машину нормальную, иномарку.
Женщина стеснялась садиться к мужу в машину. Старенькая «копейка» непонятного оттенка, нагоняла приступ отчаянья. Хотелось быть королевой, а приходилось быть прачкой, кухаркой и просто обычной. Сложно быть королевой в ситцевом халате собственного пошива.
Но что она может себе позволить купить на свою зарплату? Только отрез ситца получше. Оператором на почте много не заработаешь. И вот тут-то пришлось включить всё своё обаяние и мозги. Втеревшись в доверие к Верке, которая постоянно шиковала и покупала каждую неделю новые шмотки и цацки, напросилась в гости, да ещё и в субботу. А у Верки всегда по субботам были гости, и по местным меркам статусные. Там-то и подцепила Геннадия. Предприниматель, при деньгах, видный, красивый, обходительный. Долго его пришлось обрабатывать. Надо было корректно, аккуратно. Таких, как он, нахрапом нельзя. Дождалась, наконец-то. Позвал к себе, любит, говорит. Колечко вот подарил вчера с брюликом, подороже веркиного будет.
– Мам, а ты куда? В магазин? – вот же выродок, копия папаша. Таким же нудным работягой вырастет. Если бы тогда узнала раньше о своем положении, точно бы аборт сделала. А так, рожать пришлось, только грудь испортила.
– Нет.
– Мам…
– Отстань, сказала! Иди спать!
– Я не хочу спать, ма-ам.
– Денис! Спать! – мальчик захныкал от обиды, размазывая ручонками слёзы по щёчкам, вызывая этим ещё большую ярость женщины.
– Хватит ныть! Как девка! Размазня растёт весь в отца, такая же тряпка.
– Мам, а почитаешь сказку? Одну, хотя бы коротенькую. Самую коротенькую, пожалуйста.
– Да, бл*ть… – выругавшись и посмотрев на часы, женщина видно что-то рассчитала. – Хорошо. Иди, ложись, сейчас почитаю.
Закончив читать порядком надоевшую «Репку», женщина укрыла заснувшего сына шерстяным одеялом, на пододеяльнике которого виднелись небольшие заплатки. Выйдя из спальни, схватила собранный чемодан, черкнула мужу пару строк на прощание. Оставив записку на столе и заперев входную дверь на ключ, вышла за ворота, где её уже ждала новенькая Тойота. Сев в машину, женщина поцеловала мужчину, и не оглянувшись на старенький брусовый дом, уехала навсегда.
Глава 2
Проснувшись, маленький мальчик слез с кроватки и потопал на кухню, потирая глазки кулачками.
– Мам, мама, я проснулся, – но в ответ ему была тишина. – Мам, ты где? – проверив ещё две комнаты и так не найдя матери, малыш был готов заплакать. Но он помнил, что мама злилась каждый раз, когда видела его слёзы. Поэтому лишь шмыгнув носом, попытался открыть входную дверь. Наверное, мама была во дворе или в огороде. Но дверь не поддавалась, она была закрыта. Он остался один в доме. Страх сковал маленькое тельце так сильно, что он только и мог, сидеть на пороге сжавшись в комок, прижавшись к косяку. Мальчик не любил оставаться один, ему было страшно. Казалось, вот-вот сам по себе откроется шкаф, или кто-то страшный посмотрит в окно. Горячие слёзы текли из детских глаз. Он мужественно растирал их своими крохотными ладошками. Старая кошка Муська, мурлыча, подошла к ребёнку и потерлась своей мордой о его коленку, утешая его на свой кошачий лад. Мальчик обнял кошку, прижав её своими ручонками к груди. Так и просидел с ней на пороге, пока за окном уже не стало смеркаться. В животе урчало, очень хотелось кушать. Спустил кошку на пол. Превозмогая страх, мальчонка прошёл на кухню. На столе ничего съестного не было, а до хлебницы без стула не достать. Подтащив старую тяжёлую табуретку, он влез на неё и, открыв хлебницу, достал подсохшую корочку хлеба. А вдруг мама просто пошла за хлебом и заболталась с тётей Верой…
Вот так, сидя на старой скрипучей табуретке и грызя, как маленький мышонок, засохшую корочку хлеба, мальчонка витал в своих детских мыслях, пока не услышал поворот ключа в дверной скважине. Увидав на пороге отца, он соскочил с табуретки и бросился ему на шею.
– Папа, папочка, – слёзы снова наполнили его глаза.
– Привет, мужик! – отец поднял