Сезон Перелётья. Диана Маратовна Ибрагимова
ня, – кивнул сосед, орудуя молотком.
О дынях мальчик знал только то, что они сладкие, а цвет их кожуры золотисто-оранжевый, как его волосы.
– А вы когда в город?..
– Завтра, после обеда.
Рой прислонился к плетню чумазым лбом и пнул колючку с пушистыми семенами.
– А как же мамка моя? – спросил он, не поднимая головы. – Может, останетесь на подольше?
– Дыня! – Эмрод словно вбил кличку в дерево вместе с гвоздём. – Я волшебник по-твоему? Мне о своей семье думать надо!
Рой шмыгнул носом и засопел.
– Если хочешь, могу взять тебя с собой, – добавил доктор, немного помолчав. – Парень ты шустрый. Будешь мне в лавке помогать, а я тебя взамен прокормлю. Моих-то оболтусов скоро в армию заберут, а жена на сносях. Одному тяжело крутиться.
– А мамку я на кого оставлю?
Эмрод безнадёжно вздохнул.
– Слушай, Дыня, мамка твоя вряд ли выздоровеет, а отец без неё в корягу сопьётся, ты же знаешь. Обменяет всю еду на вишнёвую наливку, и опухнете вы с голоду к весне. Лучше поехали со мной. В городе зимовать легче.
Рой сердито вытер слёзы и помотал головой.
– Ну, как знаешь, парень, как знаешь.
Сосед вернулся к работе, и стук его молотка звучал теперь похоронно, словно Эмрод вбивал гвозди в мамин гроб.
– Вы сварите побольше лекарства, пока не уехали, – попросил мальчик. – А я вам полную банку медовиков принесу. Завтра, до полудня.
Сосед поправил брезентовый капюшон и взглянул на небо. Стаи перелётных деревьев летели низко, явно к дождю.
– А ты разве успеешь? Скоро солнце зайдёт, и погода портится.
– Я часть до ночи соберу, а остальное утром. Банку дадите?
Эмрод кивнул в сторону телеги со всяким хламом. Рой вытащил оттуда железную банку с крышкой и вспомнил:
– У меня там булки на столе! Я их ещё в печь не поставил! Испеките у себя, а то жалко! Они уже расстоялись!
– А отец твой чего не спечёт? Опять на крепкое налёг?
Рой не ответил и побежал к окраине деревни по скользкой от недавнего ливня дороге. Ветер пах банным дымом, навозом и парным молоком. Половина домов вдоль улицы была заброшена. Ослеплённые бельмами ставней, с калитками, обмотанными проволокой, и горами ненужной рухляди в сараюшках, они напоминали могилы, в которых люди похоронили надежду на хорошую зимовку.
– До весны не доживём! – голосили старухи Альвейкора, собираясь вечерами у околицы.
Это было их любимым занятием: сбиваться в тучку из серых зонтов и наводить тоску на всю деревню. Обычно бабок распугивали, считая, что они накликивают беду, но в последнее время некому было с ними спорить, поэтому бледные старушечьи поганки топтались у ворот до темноты и то завывали, как стая волков, то трещали, как болтливые сороки.
– Девоньки, шмотрите-ка, – прошепелявила древняя Лаура, ткнув узловатым пальцем в сторону холма. – Энто хто там к дубраве побёг на ночь глядя?
Державшая её под локоть Соколиха, которую величали так за остроглазость, прищурилась и сказала:
– Да Салианов мальчишка вроде. Голова-то вся рыжая, как уголёчек.
– Ой, а я слыхала, что маманька у него совсем плохая лежит, а папашка-то запил с горя по-чёрному, – возбуждённо зашептала Шушуня. – Бьёт, наверное, дитёнка, вот он и бегает от него по чащобам. Ум-то ему весь выбили, вот и бегает. Видала я у них во дворе жердину, вот ей, наверное, и выбили!
– Да уймись ты, опять навыдумывала! – не сдержалась Соколиха. – Всё-то в твоём кривом глазу искривляется! Увидишь палку, а скажешь – колесо.
Шушуню соседи даже на порог не пускали, зная, как она жадна до сплетен, поэтому бабка додумывала всё сама.
– А чего он тогда к дубраве бежит в разгар перелётья? – не унималась она, кося левым глазом. – Один-одинёхонек, ввечеру, да ещё перед самым дождём! Точно ум ему выбили, вот чтоб мне окриветь с ног до головы, ежели я вру! Да и уши у него грязные какие-то! Я вчера подметила! Вот через них ум и вытек небось! А разводы-то остались!
– Ох, дурная, спасу на тебя нет…
– А дождь и правда будеть, – прокряхтела горбатая Сквоха, разминая колени. Чтобы достать до них, ей не приходилось даже нагибаться. – У мене давеча так ноги крутило, до сих пор ноють. Точно к дождю, да к сильному.
Фигурка на холме становилась всё меньше и меньше, и вскоре тёмный зев леса проглотил её целиком.
– Ой, ведь сгинет, бедняжка-а-а-а! – запричитала вдруг долговязая Мирта, до которой вечно доходило дольше всех. – Взлетит какое дерево, и упадёт бестолковый в яму из-под корней! Землёй-то его присыплет, и задохнётся!
– Ой, задохнётся-а-а! – хором подвыли другие бабки.
И то ли они накаркали своими беззубыми ртами, то ли плохая примета была всему виной, но с Роем Салианом в тот вечер и правда случилась беда.
Глава 1. В которой привидение встречает гостя
Замок Гёльфен умирал