Житомир-Sur-Mer. Паломничество Негодяя. Владимир Д. Дьяченко
Сдержанное. Не глубокое, осторожное. Звук, который окончательно разбудил меня – краткое, не более такта, электронное воспроизведение популярной мелодии. За ним последовал телефонный полушепот:
– Алло… Да. Жду, когда он проснется. Потом поговорим…
Девушка возле стола обернулась. Не красива… Или красива, но лишь по тем французским канонам, что равняют золотые сечения Катрин Денев и угольчатые пики Фанни Ардан в ее далекие девятнадцать. Что отодвигают красоту красоты на тридцать восьмой план. Но глаза, они… В диссонансе с узким подбородком и вытянутыми овальными ноздрями. Но глаза, они… Сверкание аметиста с каплей дальнего космоса посредине. Страхом или удивлением распахнуты так, что обод вокруг зрачка совсем не касается век. Когда они двигаются, это другое существо, смотрящее из ее головы. Interterra. Любопытное, дерзкое, бесстрашное, но еще не осознавшее свою силу. Спортивные брюки, кеды. Студентка, опоздавшая на лекцию. Проспала? Чем вчера занималась? Не ваше дело. Все мило, откровенно и беззащитно. Если б это была моя дочь, я бы уже бросился ее спасать. Но это была чужая юная женщина, интерес которой ко мне или к тому, что она во мне видела, был не просто очевиден. Он был нарисован, написан, распечатан. Он полыхал. На губах и на щеках, на лбу, шее и под футболкой, в ее волосах и в затянувшемся между нами молчании. Совсем не хотелось ограждать ее от ошибок.
Литера
В бюстгальтере и полотенце на бедрах, она минут пятнадцать просто стояла перед трюмо. Ее внешность с трех ракурсов. Ее личность в трех проекциях. Оценка того, что она видела, качалась маятником. «Я великолепна! – Я никто! – Я неповторима!» Литера прикидывала, можно ли таким открытым утренним лицом встречать незнакомого мужчину, которого собираешься очаровать. Нет, не увлечь, но оставить в его памяти образ, который он будет вспоминать в какие-то важные моменты своей значимой и далекой от нее жизни. И может быть, эта далекая жизнь после их встречи будет совсем не так далека от нее. Разумеется, никаких тайных встреч.
Ее левый профиль показался ей привлекательней правого. Двумя движениями ладони собрала все еще влажные волосы в круглый пучок, сколола точно на вертексе. Корона шахматного ферзя. Подвела брови. Правый профиль стал выглядеть значительнее. Она поджала губы – слишком откровенная заявка на доминирование. Можно смягчить мокасами и легкими светлыми брюками. Она приподнялась на цыпочки, чтобы увидеть ноги. Мысль сбросить полотенце на пол взволновала. На секунду Литера испугалась, что оценивает, как бы оценил ее наготу мужчина. Потом поняла – не испуг. В десять лет – грудь, в тринадцать – менструации, в семнадцать – удовольствие рассматривать себя голой. В двадцать – удовольствие рассматривать в зеркале свою голую власть. Какие еще сюрпризы подкинет тело?
«Так может быть, леггинсы? Те, что подарил Валька». Реально, зачем надевать костюм неприступности перед тем, кто и так ценит в женщине не только внешность? Литера подняла руку к волосам, корона высыпалась