ЮРИЙ МАЛИКОВ. ВТОРАЯ МОЛОДОСТЬ. Ирина Майорова
м своего инструментального шоу Pianomaniя и фрагментами музыкальных спектаклей – тоже им написанных. В общем, концерт получился удачным.
– В числе прочих выступала и Наталья Ветлицкая, с которой когда-то у Дмитрия был роман.
– Понимаете, в чем дело, – я никогда не вмешивался в личную жизнь ни сына, ни дочери Инны, ни тем более друзей и знакомых. Наталья Ветлицкая – красивая, обаятельная женщина. Но с Димой у них не сложилось, думаю потому, что двум творческим личностям вместе сложно, один в паре должен уступать. А тут, видимо, идти на компромиссы ни один не хотел, у обоих – характер…
– В одном интервью Наталья делилась, как однажды в пылу ссоры ударила вашего сына туфлей по голове: «На каблуке была железная набойка – он ходил перебинтованный. На этом все кончилось. Димин папа понял, что нашему союзу не бывать…»
– Не помню истории про туфлю. Мне кажется, Наташа придумала или преувеличила. Она разве что могла запустить в Диму подушкой. Кстати, я не был против их отношений, решение о расставании они принимали сами. На прощание Дима подарил ей песню «Моя душа». Я рад, что позже он нашел свое счастье – Лену. Свой тыл. Ему хорошо – для нас, родителей, это самое главное.
Правильная позиция, как мне кажется, когда папа с мамой не очень глубоко вникают в жизнь ребенка. Разве что подсказывают и направляют. Не помню, чтобы я ссорился с сыном или «нравоучал». Если мы с женой вдруг начинали его критиковать, Дима замыкался в себе.
Он рос в общем хорошим, спокойным мальчиком. Не отлынивал от музыкальных занятий, занимался спортом: летом гонял в футбол, зимой – в хоккей. Жили мы тогда на Преображенке в знаменитом доме композиторов, купили кооперативную квартиру – маленькую, двухкомнатную, на первом этаже. Прямо над нами жил знаменитый пианист Владимир Крайнев. Позже он женился на Татьяне Тарасовой и супруги уехали в Германию, но в годы Диминого детства звуки рояля Крайнева постоянно окутывали мощными вихрями нашу квартиру. Дом-то блочный, слышимость хорошая. На девятом жила Элеонора Беляева – ведущая программы «Музыкальный киоск». А через стенку от нас – Лариса Мондрус, по утрам она довольно громко распевалась. При таком соседстве просто невозможно не заниматься музыкой…
Правда, самый первый педагог сына, вздыхая, делился с моей тещей: «Думаю, все-таки ваш внук никогда не станет музыкантом, не хватает усидчивости. Было Диме тогда шесть лет. И как помнится мне, сын рос человеком серьезным. Возвращаюсь как-то домой, а он важно докладывает: «Папа, тебе звонили – Фрадкин, композитор, Прудкин, директор, и Плоткин, продюсер».
– «Самоцветы» в то время были ведь на пике популярности…
– Это действительно так. Бари Алибасов, в те же семидесятые выступавший со своим «Интегралом», много лет спустя признался: «Когда видел тебя с твоими «Самоцветами», хотелось взять автомат и в вас пульнуть!» Мы-то собирали стадионы, а «Интеграл» выступал в небольших залах, рок-музыка ведь была под запретом.
А началась история «Самоцветов» в Японии. В 1969-м меня премировали заграничной поездкой за отличную учебу в консерватории и успешную работу в Москонцерте – почти десять лет я трудился в аккомпанирующем составе, будучи единственным за всю историю организации контрабасистом с высшим образованием. В Стране восходящего солнца проходила выставка ЭКСПО-70 – туда съехались музыкальные коллективы из более чем ста сорока стран. Слушая их, я понимал, что вот за такой музыкой будущее. Решил: вернусь домой и создам ансамбль. В Японии проработал около полугода, получал одиннадцать долларов суточных (в то время для Японии это были большие деньги). Не пил, не ел, экономил на всем. И скопил приличную сумму. Перед отъездом накупил новейшей японской аппаратуры для будущего коллектива. Пятнадцать ящиков! Довольный, отправился в Москву. Дома меня ждала Люся с Димочкой. Когда улетал, сыну исполнилось всего полтора месяца, теперь же он вполне уверенно стоял в кроватке.
Стыдно вспомнить, но из Японии ни жене, ни сыну не привез ровным счетом ничего: все деньги потратил на гитары, микрофоны, колонки и прочее. Но не услышал от Люси ни слова упрека, помогая разбирать коробки с аппаратурой, она видела, как я счастлив. А вот сама, подозреваю, в душе особого воодушевления не испытывала. Просто в силу характера и воспитания не показывала истинных чувств. Ну представьте состояние женщины: муж заявляется домой после многомесячной разлуки – и даже сувенира типа нитки жемчуга не привез, а все разговоры дома только о будущем ансамбле.
– Где же вы нашли такую удивительную и понимающую жену?
– Познакомились мы в московском Доме культуры трудовых резервов. За несколько лет до встречи Люся занималась там в самодеятельности и пятого января 1965 года заглянула навестить старых друзей. Вечером в ДК проходил сборный концерт, выступали артисты разных жанров – и акробаты, и чтецы, и конферансье, и фокусники. Я играл на своем контрабасе, Лев Оганезов – на фортепиано, еще был с нами барабанщик, втроем мы аккомпанировали певице Марии Лукач. Ее муж Владимир Рубашевский был главным дирижером Московского мюзик-холла. Где, как говорили в творческих кругах, танцевали самые красивые девушки СССР, привыкшие к роскоши, обожанию мужчин и вниманию прессы. Коллектив гастролировал по всему