Евгений Чичваркин «Молодость – это я минус обжорство и пьянство». Василиса Кирилочкина, Вероника Пак

      Бунтующий, харизматичный, резкий, отказывающийся вписываться в какие-то рамки Евгений Чичваркин на первый взгляд кажется настоящим воплощением идеи о Питере Пэне – мальчике, который не хочет взрослеть. Но после долгого разговора с бывшим владельцем «Евросети», который состоялся в конце 2019 года в его винном бутике Hedonism Wines в Лондоне (основной бизнес Евгения, запущенный в 2008 году после эмиграции в Великобританию, затем к нему добавился мишленовский ресторан HIDE), возникает совсем другое ощущение. Кажется, перед нами человек, которому судьба дала шанс на вторую молодость. И он этим шансом воспользовался.

      Недавно в американском Forbes вышла статья про то, что 45 – это новые 25 для современных предпринимателей, потому что возрастные рамки изменились, и это возраст, когда ты еще молодой, но уже опытный. Вы как это ощущаете?

      Из-за слишком сильной «зарегулированности» жизни в Англии я немного подзастрял. То есть у нас не получилось на сегодняшний день в бизнесе то, что, наверное, в Америке конца XIX века, в России в 1990-х или даже сейчас или Украине получилось бы сделать быстрее. Здесь очень долго получаются все лицензии и бумаги. Так что для меня самый успешный возраст как для предпринимателя, надеюсь, будет 46. Но мне очень хотелось, чтобы это случилось в этом году. Я прямо грезил, что в 45 у меня будет некое качественное изменение в жизни, так что 45/46 – как первые альбомы «Кино». Почему именно в 45? Ну, овальная дата, красивая – баба ягодка опять. Я свои 45 лет праздновал как никакой другой день рождения. Мы поехали в Биарриц, французскую часть Страны Басков, и лучший ресторан грузинской кухни в Киеве «Чичико» сделал для нас из половины своих и полови- ны местных продуктов потрясающие хинкали и прочее.

      Это сделал ресторан, где нет ни одного грузина, зато шеф – вьетнамец. Я боялась, что вы это скажете. Мне хочется верить, что мы живем в мире, где национальности и страны больше не доминируют, зато есть вкусы и их оптимальное сочетание. К нам приехали «Тайгер Лиллиз» – британская группа в стиле дарк-кабаре. Такой же был и дресс-код. То есть все выглядели кто во что горазд. Что вы ощущали? Переход в новую часть жизни? У меня есть один знакомый, такой известный российский предприниматель, который однажды рассказал мне свой похмельный сон в ночь после празднования 50-летия. Ему снилось, что вся жизнь до пятидесяти – это был фильм, а после – это неудачные дубли, вырезанные дубли, попавшие под цензуру, интервью с актерами, благодарность спонсорам, анонс сиквелов и приквелов. То есть фильм о фильме. А я жадно потираю руки в ожидании новых сезонов, запасаясь попкорном и надеясь, что они пройдут без дублеров. Почему? Есть еще ягоды в ягодицах, порох в пороховницах. У вас был момент в жизни, когда вы себя почувствовали взрослым? У меня было несколько стадий. Я почувствовал себя независимым, четким, отдельным индивидуумом от других в 14 лет. В 17 лет я почувствовал, что могу выйти из дома, не вернуться и при этом не пропасть с голоду. А в 22 года я понял, что умею конвертировать интел- лект в деньги. А мне казалось, что вы такой Питер Пэн – никогда не взрослеющий мальчик. Может быть, как Оскар Мацерат из «Жестяного барабана» или герой из песни Тома Уэйтса I don’t wanna grow up. Кидалтизм – это вообще такой приятный образ. Надо сказать, что в душе мне все еще 22 года, особенно, когда я скачу на лошади, играя в поло. Вообще в любом медитативном состоянии мне от 18 до 22. Я, кстати, почему-то очень боялся 27 лет – я даже в 26 бросил курить, пошел в спортзал – был уверен, что во мне живет какой-то дух Джима Моррисона и он в 27 уведет меня с собой к шаманам в прекрасную долину под звуки волынок и ситар. Этого не случилось, но я с того момента стал следить за здоровьем, потому что до этого я вообще на него забивал. Сейчас я продолжаю и вести неправильный образ жизни, и следить за здоровьем одновременно. Все время смешиваем кипяток со льдом, получаем ожог-обморожение. Вообще молодость – это я минус обжорство и пьянство. Как на вас повлияло рождение ребенка уже в зрелом возрасте? Думаю, это был очень большой переворот в моем сознании. Когда тебе 42 года и ты с радостью толкаешь коляску и меняешь японские памперсы, притом что наши предки в это время были уже беззубыми дедами… Конечно, это очень серьезный прилив гормонов – и до- статочно омолаживающих. А ответственность? А желание быть молодым для дочери подольше? Абсолютно верно. В Британии есть забеги отцов в школах, когда детям 13 лет, – и мне очень хочется прибежать не последним. Если у меня еще один ребенок родится, например в 50, то забег пап будет у меня в 63, и это немного тревожит. Я вижу, как у многих людей после 55, если человек не сидит жестко на спорте, все развали- вается и рассыпается. А совсем жестко он уже не может, потому что усталость наступает с каждым годом все быстрее. То есть полдня ты занимаешься спортом, а еще полдня отдыхаешь от занятий. И все ради того, чтобы чуть-чуть продлить актив- ную жизнь. Вы готовы ради этого продления пожертвовать своим гедонизмом и удовольствиями? Нет, нет. Едой точно нет. Но я четко понимаю, что в какой-то момент количество алкоголя нужно будет кардинально сократить. Это неизбежность. Что такое для вас ваш возраст сегодня? Для мужчины идеальный возраст – это когда есть баланс остроты восприятия, накопленного опыта и эректильной функции. Думаю, где-то с 33 до 40 это сочетание находится в идеальном балансе, а потом по тебе тихонечко начинает звонить Гаусс. У вас был кризис среднего возраста? Мне