Все цвета радуги. Книга вторая: Большая Степь. Василий Лягоскин
тельской системе Ridero
Глава 1. Большая Степь – столица графства. Павлик Морозов
Может, кто-то и думал бы на месте Пашки, что не хотел он идти на эту экскурсию; чувствовал, что такая чудовищная катастрофа с ними произойдет. А вот он не думал и не чувствовал. С удовольствием пошел; тем более, вместо уроков. Сергей Николаевич, их классный, так классно такие экскурсии проводит. И сам все знает, рассказывает, и людей интересных зовет.
Вот и в этот раз – что может быть интересного в попах? А Сергей Николаевич пригласил такого, что все раскрыв рот слушали, как высоченный, весь в черном, поп, рассказывает про Владимирскую Русь, про сам Владимир, бывшую столицу, и про князей, что правили здесь когда-то. И не только одноклассники Пашкины, ребята и девчонки слушали, и поворачивались вслед за рукой этого батюшки, и смотрели на храмы владимирские, на Клязьму, на высоком берегу которой они и стояли, на смотровой площадке. И китайцы тут рядом крутились, щебетали на своем и фоткали все подряд, особенно друг друга на фоне Успенского собора. И другие – местные зеваки, и двое других попов тоже замерли, хотя знали, наверное, про это все не хуже «ихнего» батюшки.
А потом кто-то закричал; Ленка Баранова, наверное – она раньше всех все замечает. И все повернулись на ее крик, а потом туда, куда показывала ее рука; как раз в сторону Клязьмы. А оттуда летело что-то огромное и черное. Павлик набрал полную грудь воздуха, чтобы выпустить его, подхватить общий вопль, который становился все громче и громче. Но не успел. Выпустил, конечно, но уже лежа на холодной и мокрой траве. И кто-то рядом продолжал кричать.
– Опять Ленка, – прислушался Павлик; и тут же обрадовался, – а это Сергей Николаевич!
– Лена, прекрати кричать. Все уже прошло.
– Что?! Что уже прошло? – продолжала истерить, всхлипывая, Ленка. – и где мы теперь, Сергей Николаевич?
– А действительно, где?
Фигура классного выросла над травой, и Паша первым последовал примеру учителя. Вскочил, и принялся отряхивать себя – школьный пиджачок, брюки… от воды, которой тут, кажется, было пропитано все. И в воздухе тоже висела морось. Будто прилипла там, не падала. А сейчас принялась облеплять мальчишек и девчонок, стягивающихся в круг, центром которого был учитель.
А за этим кругом уже начали щебетать китайцы; кажется, все сразу.
– Вот это мы попа-а-али! – вдруг хохотнул рядом Максимка Погорелов по прозвищу Каланча; до прошлого года он был Горелым, но в свои двенадцать лет почти догнал по росту Сергея Николаевича, и стал Каланчой, – точно попали!
– Как попали, и куда? – строго спросил классный.
– Попали! – едва не завизжал от какой-то непонятной радости Каланча, – в другой мир попали. Я знаю, я читал! Про попаданцев. Нам надо теперь идти вниз по течению реки, пока на село или на город не наткнемся. А уж там мы разверне-е-емся…
– Никуда мы разворачиваться не будем, – осадил его радость Сергей Николаевич – вызовем сейчас спасателей, и будем ждать. Ну, или пойдем все вместе, чтобы никто не потерялся – и будем искать место посуше.
Все, как по команде, достали мобильники. И сам Сергей Николаевич тоже. И китайцы – по примеру школьников. И даже попы – они все трое тоже стояли здесь, в мокрых рясах. Увы – связи не было. Совсем. Даже одного кубика.
– Ну, я же говорил, – возбужденно запрыгал на месте Каланча, – точно попали. Сейчас еще надо на небо посмотреть – есть ли там следы от самолетов, и пошарить по окрестностям. Если пластиковых бутылок и другого мусора нет, значит…
Действительность подтвердила его слова самым кошмарным способом. Рядом вдруг возникли, и закружили вокруг толпы какие-то всадники. Они что-то весело (а может, злобно) кричали. Ни одного слова Павлик не понял. Судя по всему, никто не понял. А всадники прижимались к людям все ближе, сбивая их в одну плотную массу вокруг древнего русского князя на коне. Бронзового – того, что стоял прежде на смотровой площадке у собора, а теперь оказался вместе с ними здесь, в мокрой и холодной степи. Кто-то из них крикнул чуть громче, и кружение это остановилось. Один из незнакомцев спрыгнул с коня; так легко и непринужденно, что Паша невольно позавидовал. Он тоже хотел бы уметь вот так скакать по степи, даже без рук на руле, или как их там?…
– Уздечка, что ли? – отстранено думал Морозов, чувствуя, как заполняется страхом; теперь он дрожал именно от этого противного чувства, а не от сырой влаги, – надо было раньше спрашивать, у соседа, Миши. Или дяди Миши – никак не мог решить, как с ним говорить. Он тоже занимался конным спортом, и от него иногда пахло так же, как вот от этого…
Впрочем, сейчас пахло резче и противней; и как бы застарелый человеческий пот не шибал сейчас от всадника сильнее, чем лошадиный. Но главным был не запах. Главными были глаза – хищные, бесшабашные; готовые, наверное, на все. Вот так смотреть мог другой сосед, из второго подъезда. Имени его Паша не знал, но бабушки на скамейке у подъезда утверждали, что этот парень наркоман. Пашка пару раз пересекся с ним взглядами, и с тех пор старался обходить наркошу