Эволюция сознания. Современная наука и древние учения. Е. В. Морозов
понятий (причины, субстанции и т. д.) за пределы мира явлений, – до тех пор выбор между ответами на вопросы о существовании и несуществовании вещей в себе… может быть сделан не наукой, а только верой». «Наше сознание, – продолжает он, – подчинено такому закону, вследствие которого оно должно представлять вещи как бы существующими, хотя это еще не свидетельствует об их существовании помимо представлений». Введенский заключает, что выводы уместны и законны лишь в наших представлениях, но они бессильны и неуместны в отношении всего, что находится за пределами представлений, т. е. в отношении вещей в себе. К вере нельзя «принудить» так, как принуждает разум; но она имеет свои основания, свои мотивы, «принуждающие» нас (хотя по-иному, чем принуждает разум). Потому атеизм философски, в сущности, недопустим; хотя он так же неопровержим, как неопровержима вера, – он сам есть, в сущности, вера («атеизм есть вера в несуществование Бога, а вовсе не знание»).[83]
Черту под этой проблемой, думается, подвел современный американский философ Кен Уилбер, который замечает, что «Созерцатель видит эго, видит тело и видит естественный мир. Все эти феномены выставлены „перед“ этим Свидетелем напоказ. Но самого Созерцателя нельзя увидеть. Если вы видите что-либо, то это всего лишь еще один объект. И эти объекты как раз то, чем этот Свидетель не является».[84] В другой своей работе Уилбер справедливо пишет, что «граница между «Я» и «не-Я» является самой фундаментальной. Это граница, от которых мы отказываемся с наибольшей неохотой. В конце концов, она была первой границей, которую мы провели, и поэтому это та граница, которой мы дорожим больше всего. Мы потратили годы, чтобы укрепить и защитить ее, сделать надежной и безопасной. Это та самая граница, которая позволяет нам чувствовать себя обособленной личностью. И по мере того как мы стареем, обремененные грузом лет и воспоминаний, и начинаем приближаться к финальному небытию смерти, эта граница оказывается последней, которую мы оставляем».[85]
Другой серьезной проблемой является вопрос о соотношении я-субъекта и я-объекта. Западная наука никогда не высказывала сомнений в их идентичности, однако в этой идентичности как раз-то и есть все основания сомневаться. Эрнст Мах, который всегда был жестким противником такого разделения, тем не менее, сам вспоминал об одном интересном случае, происшедшим с ним самим. «Когда я был еще молодым человеком, – пишет он в работе «Анализ ощущений», – мне раз бросилось в глаза на улице чрезвычайно неприятное и уродливое лицо в профиль. Нетрудно представить себе мой ужас, когда я заметил, что это мое собственное лицо, отраженное в двух наклоненных друг к другу зеркалах, выставленных в окне магазина. После утомительного ночного путешествия в железнодорожном вагоне я вскочил раз, весь разбитый, в омнибус и вдруг заметил, что с другой стороны двигается мне навстречу какой-то человек. „Какой захудалый педагог“, – подумал я. Но это был я сам, ибо напротив меня было зеркало».