Робинзон Крузо и Лунный камень. Ростислав Олегович Нестеров
всего двое на борту этой посудины. Кстати меня зовут Крузо. Робинзон Крузо.
При всей моей осторожности к случайным знакомствам, особенно в тавернах и трактирах, я с удовольствием принял приглашение, поскольку мужчина произвёл на меня вполне благоприятное впечатление.
– Даниель Дефо, – представился я, перебираясь вместе с тарелкой и кружкой к своему новому знакомому. – А вы, наверное, моряк?
– Бывший, сэр. Скоро будет пять лет, как я обзавёлся деньгами и бросил якорь в этой тихой гавани, – с достоинством ответил тот.
Некоторое время мы говорили о погоде, потом незаметно перешли на море, которое, как известно, окружает Англию со всех сторон, а потому всякого англичанина можно по праву считать немного моряком. И тут мой собеседник сказал, что хочет поделиться со мной одной довольно занимательной, но совершенно правдивой историей из своей морской жизни.
– Помяните моё слово, сэр, – сказал он, бросив многозначительный взгляд в мою сторону, – но такого вам слышать ещё не приходилось!
Сказанное показалось мне обычной поговоркой бывалого рассказчика, за которой, как правило, следует скучное многословное повествование, но чем дольше я слушал, тем яснее понимал – на этот раз судьба свела меня с весьма удивительным человеком…
1. Шторм
Не знаю, доводилось ли вам, попробовать на вкус настоящего морского шторма, но тот шторм, с которого началась моя история, был поистине необычайной силы. Во всяком случае, мне ничего подобного видеть не приходилось, хотя плаваю я с восемнадцати лет! Правда, батюшка хотел сделать из меня юриста, о чём неоднократно говорил со мной, пытаясь убедить в выгодности занятия такого рода. Однако подобно великому множеству мальчишек, с детства страстно мечтающих о морских приключениях, я не послушал его мудрого совета и, убежав из дома, нанялся моряком на корабль. Впрочем, вернусь к шторму…
Для начала на нас обрушился жестокий шквал – так коршун стремительно падает из облаков на мирно квохчущую наседку. Тотчас раздался душераздирающий треск, большая часть парусов сорвалась с мачт и улетела в неизвестном направлении, размахивая на прощанье обрывками снастей. Вслед за шквалом к нам заглянул ветер. Он дул всё сильнее и сильнее, коварно заходя то с одной то с другой стороны, так что мы не знали, куда от него спрятаться. Поверьте, это был настоящий ураган, уж я-то знаю, о чём говорю…
Наш бедный корабль трепало, точно маленькую мышку в зубах матёрого кота, огромные волны закрывали полнеба, рёв ветра не умолкал ни на секунду, а качка была самым настоящим кошмаром. Палуба то проваливалась в бездну, оставляя нас беспомощно болтаться в воздухе, то стремительно возвращалась на прежнее место и с такой силой била по ногам, что мы едва успевал вцепиться в снасти и не вылететь за борт. Рулевого, чтобы он не потерялся, пришлось привязать к штурвалу, а капитан для устойчивости прицепил к ногам по паре чугунных утюгов.
Этот кошмар продолжался – вы не поверите! – целых двенадцать дней! И все двенадцать дней нас носило по бушующему морю, трясло, подбрасывало, крутило в разные стороны, швыряло то вверх, то вниз и непрерывно поливало холодной морской водой. Надо ли говорить что ни есть, ни спать в таких ужасных условиях не было никакой возможности – точно промокшие насквозь привидения бродили мы по кораблю, натыкаясь друг на друга, и безнадёжно ожидали гибели, которая должна была наступить буквально с минуты на минуту.
– И зачем только ты не послушался родителей, дружище Робинзон! – сокрушался я, в очередной раз повисая на вантах. – Сидел бы сейчас в сухой и тёплой конторе юриста, да бумажки на столе перекладывал…
Неожиданно на горизонте показалась земля. Она стремительно приближалась, и вскоре стало ясно, что нас несёт прямо на небольшой остров. Однако что это за остров не мог сказать даже многоопытный штурман – ведь за последние двенадцать дней наш корабль волнами и ветром забросило неизвестно куда. Стало быть, на берегу нас вполне могли поджидать не долгожданная помощь и дружеское участие, а дикие звери и кровожадные дикари! Однако шторм до того надоел нам, что любая суша казалась спасением…
Увы, в нескольких милях от желанного берега притаилась коварная мель. Корабль с ходу налетел на неё, жалобно скрипнул, прополз немного и застрял намертво. Наше и без того бедственное положение стало совершенно гибельным – волны, которые раньше лишь швыряли и трепали беспомощный корабль, теперь стали яростно бить о неподвижный корпус, безжалостно круша борта. А ветер, вцепившись мёртвой хваткой в остатки парусов, так и норовил положить нас на бок и окончательно утопить. Гремя утюгами, на мостик выскочил капитан и отдал команду срубить мачты. Мы тотчас схватили топоры, надеясь, что эта крайняя мера немного отсрочит гибель корабля, и вскоре от мачт остались только расщеплённые пеньки, уныло торчащие из палубы!
Однако непрерывные атаки разъярённых волн сделали своё дело – в разошедшиеся швы хлынула вода, а трещины буквально на глазах расколовшие борта и палубу показывали, что корабль вот-вот развалится на куски.
– К шлюпкам! – крикнул капитан, перекрывая рёв ветра.
– Но у нас осталось всего одна шлюпка,